BO3BPAT

 

В Шереметьево Максим прибыл с большим опозданием, его рейс давно должен был быть в воздухе. Он направился к справочному бюро, чтобы объяснить свою ситуацию и выяснить возможные перспективы продолжения полёта. И тут неожиданно выяснилось, что его самолёт улетел совсем недавно, буквально несколько минут назад.

Объяснить причину задержки справочница не могла и отправила его к дежурному администратору. Та, выслушав объяснения Максима и сочтя его любопытство обоснованным, поведала полудетективную историю о том, что перед отлётом в салоне самолёта был обнаружен бесхозный предмет, а именно – ноутбук, завалявшийся среди кресел.

Бдительные пассажиры, вероятно, незнакомые с подобными устройствами (бывает и такое - если бы это было не так, его бы, скорей всего, просто-напросто прибрали, и это было бы совершенно естественно) обратились к стюардессе, та, тщательно проинструктированная на тему терроризма, подняла переполох.

Всех немедленно выгнали из салона, это, конечно, заняло много времени и потребовало больших усилий. Только объявив о том, что в салоне, вероятно, находится бомба, удалось чего-то добиться. Примчались эксперты, хотя их темп вряд ли можно было так обозначить, всё обнюхали, обыскали, забрали подозрительный предмет на исследование и уехали.

- Это, случайно, не вы оставили? – напоследок поинтересовалась администратор.

Максим, несколько ошарашенный, проверил сумку, его ноутбук был на месте. Вообще странная история, Максиму она очень не понравилась. Она сразу вернула его в реальность, напомнила, что в мире существуют не только шахматы. Он вспомнил, откуда, куда и почему летит, от чего, прямо говоря, бежит.

Выяснив все обстоятельства, проверив авиабилет Максима, дежурная с сожалением констатировала, что придётся смириться с его пропажей, впрочем, он должен понять, что сам виноват, опоздав на рейс. Она, конечно, поможет, чем сможет. Изучив все возможные варианты, предложила на выбор несколько.

Есть ближайший рейс в Индию аэробусом немецкой Люфтганзы, он летит через Франкфурт-Майн.

Что – что? Опять Германия? «Что такое, что происходит, почему я никак не могу покинуть эту страну, опять и опять мой путь возвращается туда. Что за наваждение? - думал Максим. – Ну, нет, только не это!»

Дежурная продолжила изучение расписания. Можно лететь в Индию «Катарскими авиалиниями» через Доху - в Дели и Калькутту, но из Домодедова. Этот рейс уже готовится к отправлению, если очень поспешить, то можно успеть. В бизнес-классе у них есть свободные места. Если это Максима устраивает, она созвонится с Домодедово и попросит, чтобы они всё подготовили. И поможет быстро добраться до Домодедова.

Ну что ж, это уже лучше. Максим согласился на этот вариант. Администраторша тут же отвела его к служебному автобусу, его как раз снаряжали по техническим надобностям в дружественный аэропорт. Максима усадили, пока загружали кое-какое оборудование, подошли ещё несколько человек. Администраторша коротко объяснила, как поступить с Максимом, и автобус отправился.

Путь предстоял через всю Москву, и потом ещё по пригородам, но его преодолели очень быстро – за Химками выехали на кольцевую автодорогу и с ветерком домчали до другого края, а там по домодедовскому тракту уже было рукой подать до места.

Максима приняли и обслужили по высшему разряду, как своего человека, через несколько минут он уже сидел в салоне бизнес-класса, а ещё через несколько минут запустили моторы и помчались по взлётной полосе.

«За это время, надеюсь, никто не успел подложить бомбу» – с горькой иронией подумал Максим.

Лайнер поднялся в воздух и, сделав широкий разворот, взял курс на юг. Можно было успокоиться и расслабиться. И обдумать прошедшие события. А их опять произошло немало.

Так что же произошло?

Самое значительное: выходит, сбывается предсказание тибетского Учителя – у Максима проявились неординарные, прямо говоря, феноменальные способности, и именно в сфере его профессиональной деятельности, как и предполагал Учитель. Теперь он вообще не знал предела своим возможностям. Судя по всему, никто в мире сейчас не смог бы противостоять ему.

Но почему-то это не вызывало у него чрезмерного удивления, он как-то без особых эмоций, спокойно отнёсся к своим экстраординарным способностям, принял их как должное. Всё дело, наверно, в том, что его эмоции разряжались на другие события, вызывавшие безграничное искреннее возмущение. К хорошему, как и большинство людей, он относился как к естественным вещам, и только плохое вызывало его реакцию.

Плохое окружало со всех сторон, могло выскочить из-за любого угла, в то время, как хорошее было только в одном месте – в горах. Это он видел своим внутренним зрением, как и шахматы. Только там, в горах, мог он обрести свободу от непрерывного, всепроникающего давления окружающего цивилизованного мира, от его контроля за каждым шагом и вздохом.

А приближались ещё более «совершенные» компьютерные технологии, которые, при работе человека на оснащённых ими устройствах, отслеживают скорость его реакции, уровень грамотности и интеллекта, особенности поведения, скрытые предпочтения, явные и неявные интересы, и, кто знает, что ещё, а что всё это, как не чтение мыслей?

Развитие этих технологий неизбежно приведёт к тому, что машины и думать будут за человека.

Но за этими технологиями опять же стоят люди, тонкий слой интеллектуалов, обладающих более совершенным разумом, волей и стремлениями. И пропасть между этой узкой прослойкой и остальной серой массой уже явно намечена, особенно в передовых технически и технологически развитых государствах, она – эта пропасть – расширяется и углубляется, и опять же это несёт гораздо больше плохого, чем хорошего.

Надо искать какой-то другой путь развития, этот ведёт в тупик.

А другой путь давно известен, он и был предусмотрен Создателем - человек должен совершенствовать себя, а не технологии, развивать духовность, свой внутренний мир, а не внешний материальный мир вещей. Но нет никаких признаков того, что человечество откажется от уже избранного им пути – пути, ведущему в пропасть. Эта дорога – широкая и удобная, по ней можно ехать на машине, а та, альтернативная и единственно правильная – узкая и тернистая тропка, а иначе и быть не может, ведь только преодолевая трудности, преодолевая себя, свою лень, слабую волю, человек совершенствуется и эволюционирует.

Широка, удобна и проторена дорога в ад, но узок, тернист и крут подъём к совершенству и высотам духа, это хорошо известно ещё с библейских времён.

Такими высокими размышлениями о путях развития человечества был занят Максим всю дорогу до катарского аэропорта. Пересадка в Дохе длилась сравнительно недолго, пару часов. Максиму всё здесь было уже знакомо – профессор только неделю назад, когда они летели из Индии в Германию, провёл его по всем доступным зонам, показал всё, что могло представлять интерес. Максим не успел измотаться ожиданием - высадка, оформления и контроль, новая посадка заняли почти всё время.

Теперь он летел в Дели, навстречу новому дню. Солнце своими последними лучами светило в хвост лайнеру, спеша скрыться за горизонтом, чтобы к концу рейса встретить их уже в Индии, вынырнув из-за гор прямо по курсу.

 

Дели.

Перелёт прошёл нормально, Максим, даже, немного отдохнул. Он бы ещё поспал, но надо двигаться дальше. Билет у него до Калькутты, можно ещё подремать в полёте. Это хорошо, что до Калькутты, оттуда легче добраться до Непала. Лучше ехать поездом, как тогда, когда уезжал из Непала.

К тому же пора менять маршрут и транспорт, чтобы никто не выследил. Нет никакой уверенности, что там, в Непале, никто не сидит в горах с лазерной пушкой. Да и путь этот уже пройден один раз, известно, как по нему возвращаться. Как там – до Горакпура поездом, потом до Соноли, через границу, и – до Катманду автобусом? А там уже дома.

Пересадка, оформления в делийском международном аэропорту совсем прогнали сон. Но, в конце концов, и это осталось позади. Максим расположился в кресле аэробуса А340 рейс Дели-Калькутта и, по примеру большинства пассажиров, разложил кресло, расположился поудобней и, расслабившись, задремал.

Было раннее утро. Спать можно было ещё два часа.

 

Калькутта встретила ливнем – продолжался сезон дождей. Хорошо ещё, что высоко в небе было ясно, иначе их не посадили бы. Покружив над городом, получив, наконец, разрешение, аэробус вышел на траекторию посадки и нырнул в облака.

Всё обошлось. Сели со свистом.

Максим не спешил, спешить было некуда. Прошёлся по аэропорту, на глаза ему попалось кафе. Зашёл, заказал кофе, сел за столик с широким видом на площадь. Вдали раскинулся город. Ночной ливень подходил к концу. Поднявшееся солнце подсушивало мостовые, прореживало тучи.

Итак, Горакпур, так, кажется, зовётся этот городок, откуда идут автобусы в Непал. Максим поискал железнодорожные билетные кассы для иностранцев. Говорят, лучше взять билеты здесь, в городе на вокзале это будет гораздо трудней.

Однако не всё оказалось так просто. Билеты надо было брать заблаговременно, на все ближайшие рейсы они были распроданы.

Впрочем, сразу выяснилось, что речь идёт об обычных билетах, а самый дорогой класс — 1А (двухместное комфортабельное купе, кондиционер и прочие удобства) пока ещё есть, правда, тоже не на ближайшие поезда, а только на ночной. Впрочем, дорогим он был в индийских рупиях, Максима его стоимость ничуть не напугала. Заполнив бланк с массой вопросов и уплатив, он, наконец, получил свой билет.

Итак, надо как-то провести день. Выходя на площадь, Максим обратил внимание на рекламный плакат международного шахматного турнира. Он ещё не закончился, сегодня разыгрывался полуфинал. «Вот сюда мы и съездим» - решил Максим.

Его непреодолимо тянуло на этот турнир, он, наверно, очень хотел на него попасть в прошлой жизни, и от этого желания что-то ещё сохранилось. Он решил не светиться, а просто походить в толпе болельщиков, поклонников и просто зевак, посмотреть, как играют.

Турнир проходил, как указывалось на плакате, в Шахматном клубе им. Алехина. Индия – древняя родина шахмат, и Россия – современная шахматная держава, тесно связаны общей приверженностью этой игре, особенно в последнее время, когда Индия смогла вырастить такого выдающегося гроссмейстера, как Вишванатан Ананд. Это легко объясняло наличие в Калькутте шахматного клуба имени Алёхина.

Максим подозвал такси, назвал адрес, и его повезли в центр города на турнир.

В фойе вход был свободный, дальше Максим идти не хотел. На информационных досках висели объявления, особо выделялась размером и центральным местом турнирная таблица с результатами матчей. Почти вся она была заполнена. В последнем столбике уже были записаны набранные очки, почти у всех участников они были окончательными.

Максим внимательно изучил первый столбик с фамилиями. Они ему ни о чём не говорили, видимо, первые лица шахматного мира этот турнир не удостоили вниманием. На большом экране все желающие могли лицезреть игровой зал, где в данный момент проходил полуфинал.

Максим внимательно вгляделся в играющих. Двое склонились над досками, один сидел, откинувшись на спинку и расслабленно глядя на доску, один прогуливался, разминая ноги.

Рядом с экраном располагались два таких же больших табло с текущими позициями. Это была исчерпывающая информация, интересующая Максима.

Он некоторое время анализировал сначала одну партию, сопоставлял её с авторами, с турнирной таблицей, потом перешёл к другой. Как и ожидал, наконец он их увидел полностью, как они будут проходить дальше, одну, а потом и другую. Ему всё стало ясно. Кто ещё имеет шансы, а кто их уже упустил, и чем всё это закончится, если они будут играть так же, каждый в своём стиле.

Да, класс игры довольно высок. Если бы ему пришлось здесь играть, это потребовало бы некоторого напряжения и осторожности. Тут ошибаться нельзя. Но, вместе с тем он чувствовал, что вполне мог бы одержать победу.

Он ещё попытался выяснить, а не может ли тот, у кого особо плачевная ситуация, каким-то образом изменить ход игры, вывернуться? Максим задумался, что бы он делал, играя за него. Представил, что творилось на доске до этой позиции, ещё раз рассмотрел соперников на большом экране, и вдруг совершенно неожиданно для самого себя увидел, как он смог бы выбраться из тяжёлого положения, и не просто выбраться, а выиграть партию.

- Безнадёга – услышал он донёсшийся из соседней группы таких же, как он, зрителей безапелляционный приговор. Несколько знатоков обсуждали ту же партию. Один из них ещё пытался найти выход, возможно, он болел за проигрывающего, или тот был ему близок, но остальные не оставляли ему никаких шансов.

Максим чуть придвинулся к ним, прислушался. «Сочувствующий» это заметил.

- А ты как считаешь, есть ли у него шансы? – без каких-либо церемоний обратился он к Максиму на международном английском, как бы ища поддержки. – Я смотрю, ты тоже эту партию анализируешь.

- Есть. Вполне реальные – Максим с удовлетворением отметил, как вытянулись их лица. Оказывается, он, сам того не подозревая,  хотел такого эффекта.

- Ну-ка, ну-ка, покажи – они расступились, подпуская Максима к доске, на которой происходило всё обсуждение.

                Несколько ходов они уверенно отвечали, потом начали задумываться, совещаться, ещё через полтора десятка ходов стало ясно, что положение на доске изменилось, инициатива перешла на сторону Максима, и при безошибочной игре он добивался успеха.

                - Постой, давай-ка ещё раз.

                Вернули исходную позицию и, тщательно продумывая каждый ход, стали повторять ходы.

                - Вот здесь он выскакивает, надо по-другому.

                Посовещавшись, пошли по-другому. Через пару десятков ходов опять стало заметным преимущество чёрных.

                - Ничего не понимаю, как у него это получается?... Ещё разок? Не возражаешь?

                Максим слегка пожал плечами:

- Нет, не возражаю.

Опять вернулись к началу. На этот раз играли очень осторожно, каждый ход пытались проанализировать со всех сторон, разбирая последствия, заглядывая вперёд. Это была уже другая манера игры, не оставляющая, казалось, никаких шансов. При чуть намечающемся преимуществе чёрных соперники Максима возвращались на один-два хода назад, «исследуя ситуацию», и ему приходилось вновь перестраивать свои планы.

По существу, это был уже не анализ позиции, а новая игра, точней, продолжение игры из заведомо проигрышной для Максима расстановки, игра всех против одного, с неограниченным временем на анализ, хорошей форой и возвратами ходов. Максим понял, что здесь надо играть по-другому. Единственным выходом было – найти такую комбинацию, при которой его преимущество копилось бы незаметно, и выскакивало внезапно, не давая шансов найти его истоки путём возврата назад.

Он тоже задумался. Казалось, и он подошёл к границе своих возможностей. Это была уже принципиальная, непреодолимая граница.

Впрочем, пока ещё можно воспользоваться тем, что фигур осталось довольно много, ситуация не до конца ясна. Надо просто заманить их, подставить ловушку, или, если получится, цепь ловушек. Решив принять такую тактику, Максим сразу увидел новую партию. Игра пошла.

Противники, наверно, решили, что Максим устал, или они всё-таки сильней его и, не раздумывая долго, проглатывали наживку. Когда он дошёл до решающей, коронной жертвы, некоторые, самые трезвые, задумались. Но, подчинившись большинству, приняли и её. Через два хода всё стало ясно. Заметное материальное преимущество белых ничего не стоило перед решающим позиционным преимуществом чёрных, Максим надёжно ставил мат в несколько ходов. Не помог ни возврат ходов, ни отказ от жертвы.

- Straordinariamente! (it.) – не сдержался эмоциональный итальянец.

- Ja-a, phänomenal! (dt.)– поддержал его немец.

Они были не просто любителями, не обычными прохожими. Собравшийся сюда народ представлял собой элиту шахматного мира, многие из них сами были участниками турнира. Все понимали происходящее: никому из них неизвестный посторонний в невероятно тяжёлых условиях без видимого напряжения, почти не обдумывая ходы, выигрывает заведомо проигранную партию у группы опытных шахматистов, не оставляя им никаких шансов, несмотря на то, что они подолгу сообща анализируют каждый ход и, если желают, забирают его назад.

Максим тоже понимал, что переиграл. Пока они, приходя в себя, смотрели на доску, он осторожно шагнул в сторону, подхватил свою сумку и скрылся в толпе. Не стоит раскрываться. Это совершенно лишнее. И это не сулит ничего хорошего. Лавры в любом случае достанутся не ему, он здесь «вне конкурса», посторонний, его уже из турнирной таблицы полностью исключили, даже прочерков не стали ставить. Ему с лихвой достаточно того, что он ещё раз смог оценить свои новые способности. И они оказались максимально близки к теоретически возможным!

Теперь Максим был удовлетворён! Он вспомнил, как носился в прошлой жизни по турнирам, гоняясь за гроссмейстерским баллом. Сейчас это вызывало у него улыбку.

Пробираясь к выходу он ещё раз взглянул на табло – партия развивалась так, как и предвидели его оппоненты, без неожиданностей.

Над городом опять висели тучи, и лил дождь. Ничего не поделаешь, сезон дождей. До поезда ещё масса времени.

Максим вышел к крытой стоянке, сел в первое, поджидающее клиентов, такси и попросил отвезти его на вокзал Хоура, как значилось в билете.

Пока ехали, он вспоминал улицы Катманду, здесь так же стоял гомон, шум машин, крики торговцев, рикши, пёстрые грузовики, троллейбусы, хаотичное запутанное движение. Калькутта – гигантский город, один из самых больших в мире. Как здесь поддерживался какой-то порядок, оставалось только гадать.

Наконец, после долгого блуждания, въехали на огромный мост через широкую реку. За мостом свернули налево и вскоре подъехали к вокзалу, Максим его узнал. Расплатившись с таксистом, он пошёл высматривать тихое место.

Это оказалось не просто. Только выйдя в парк, раскинувшийся вдоль берега реки, он смог найти что-то вроде тихой чайной беседки. Присмотрев дальний столик, он присел за него. Перед ним раскрывался великолепный вид на широкую реку. На другом берегу располагался большой городской парк Мэйдэн, место, где жители отдыхали от суеты, суматохи и стрессов гигантского мегаполиса.

Заказав у подскочившего официанта чай, Максим стал думать, как использовать оставшееся время.  Вся информация, все его нерешённые задачи были при нём. Он устроился поудобней, задрав ноги на нижнюю перекладину стола, достал ноутбук, разложил его на коленях и углубился в работу.

На чём он кончил? В непрерывном калейдоскопе сменяющихся важнейших событий он уже начал путаться. А ведь то, что он сделал в последнем сеансе работы с ноутбуком ничуть не менее важно, чем все последующие события почти мирового масштаба.

Он нашёл ключ к засекреченным файлам Алекса!

Это очень важное обстоятельство, оно поможет выяснить много интересного. Для начала надо просмотреть все документы из его засекреченной ячейки, может быть, удастся найти что-то полезное.

Подстегнув винчестер Алекса, Максим приступил к просмотру. Уже известным путём раскодировал всё, сложенное в секретной ячейке, сохранил исходные документы в отдельной папке и начал внимательно изучать всё то, что Алекс держал под секретом, что входило в его коммерческие тайны.

Тщательное исследование, занявшее довольно продолжительное время, не выявило ничего особо сенсационного, по крайней мере, по вопросам, интересующим Максима. Впрочем, конкурентов, финансистов, ещё какие-то категории «деловых» людей всё это, безусловно, очень заинтересовало бы, не зря Алекс прятал эту информацию. Тут были финансовые сводки, всякие ведомости, калькуляции, какие-то договора, не подлежащие разглашению, патенты, подробные изложения know-how и другие технические секреты, были и документы, в которых Максим вообще ничего не понял.

Было и завещание.

Может быть, это был единственный интересный документ. Но содержание его совсем разочаровало Максима. Ничего сенсационного, ничего интересного в нём он не обнаружил. И вообще у него сложилось ощущение, что это либо сильно устаревшая редакция, либо оно играло роль черновика, предназначенного для редактирования, когда придёт его время.

 Были в этом завещании перечислены и лица, реальные, не выдуманные. С одной оговоркой – реальными, живыми, они были, вероятно, тогда, когда писалось это завещание. В настоящий же момент никого из них среди живых уже не было. В этом смысле завещание Алекса послужило для кого-то списком лиц, которых надо было отправить на тот свет.

Мать, сестра с её семьёй, особо – её дети, племянник Алекса. Не забыл он и бывшую жену, оставив и ей пожизненный пенсион. Все они, последовательно, один за другим, ушли из жизни, лишившись таким радикальным способом права на свою долю.

                Ну ладно, ничего не поделаешь. С фактами надо считаться.

Максим решил отложить решение этого вопроса на потом, дождавшись, пока  произойдут ещё какие-то события, внесут ясность, и тогда он вернётся к нему.

Так, что-то ещё он хотел сделать. Да, расшифровывать он умеет, теперь надо попробовать обратный процесс – кодирование.

Недолго думая, он решил проделать эту операцию с завещанием, всё-равно это устаревший документ, неправильный и плохой. Если он попадёт кому-то в руки и, не дай бог, его примут всерьёз, то, ввиду смерти всех, указанных в нём лиц, капитал Алекса по закону отойдёт государству. В бюджет. На войну с Ираком.

Надо его переделать, и будь что будет.

Максим задумался. Это что, он решает судьбу капиталов Алекса? Да, и он ее решит как надо!

«А мы сейчас восстановим справедливость, посмеёмся над злодеями» - подумал он и вместо всех, названных в завещании, лиц, напечатал: «… моей внебрачной дочери Грюнвальд Бригитте, дочери Грюнвальд Марии…».

Пусть теперь помечутся. Воля усопшего превыше всего. А Битти мы вам в обиду не дадим, и даже не надейтесь.

Он представил вытянувшиеся лица всех, причастных к этим событиям, и почувствовал удовлетворение. Если всё это пройдёт, то первое своё дело в этой жизни он может считать выполненным. А чтобы оно прошло, он вернёт винчестер Алекса на своё место – в ноутбук, лежащий в мешке на складе турбазы. Ведь именно туда он и направляется.

Максим ещё раз всё проверил. Переделанный файл должен сохранить все свои прежние атрибуты – дату создания, электронную подпись Алекса и прочие. Убедившись в этом, Максим обработал новое завещание в спецредакторе, зашифровал его в кодирующей оболочке и очень корректно, соблюдая все меры предосторожности, заменил им старое завещание на винчестере Алекса. Для окончательной проверки ещё раз провёл полный процесс декодирования, убедился в том, что всё сделано правильно, и отключил винчестер.

 

 

Затянувшееся, полное событий, путешествие подходило к концу. Добравшись до аэропорта местных авиалиний в Катманду, Максим выяснил, что через несколько часов взлетает рейсовый вертолёт с туристами. Он выполнит обзорный демонстрационный облёт горных массивов.

Максиму посоветовали обратиться к пилоту, тот за дополнительную оплату может высадить его на турбазе.

Осталось провести несколько часов до отлёта. Можно было бы связаться с Кешли, но Максим решил не делать этого, сказать ему было пока нечего.

Выйдя на площадь перед аэропортом, он осмотрелся. На севере в нескольких километрах возвышалась ступа Будданатх. Всевидящие глаза Будды по-прежнему внимательно всматривались в мир. Максим успел побывать там с Кешли. Чуть левей и ближе виднелся индуистский храм. До него было минут пятнадцать ходьбы.

«Вот сюда мы и прогуляемся, разомнёмся» - решил он.

Это был храмовый комплекс Пашупатинатх – едва ли не главная святыня индуистов всего мира. Сюда спешат самые правоверные из них, почувствовав приближение скорой кончины. Считается, что смерть на ступенях этого храма обеспечивает путь освободившейся душе прямо в рай.

Максим прошёл на смотровую площадку, заполненную туристами. С неё открывался вид на весь комплекс. На переднем плане были видны высокие ступени, спускающиеся в святую реку Багмати, на этих ступенях кремировали тела усопших индуистов.

Максим, пристроившись к группе туристов, беспрерывно щёлкающих фотокамерами и записывающих процесс подготовки к кремации на видео, тоже смотрел на отработанные, плавные действия участников ритуала.

Он дождался его завершения, заворожённо смотрел на взвившееся пламя, пытаясь разглядеть в нём душу, покинувшую тело и возносящуюся в небо. (Впрочем, душа уже давно путешествовала в своих мирах). Когда огонь совсем утих, весь пепел собрали и рассеяли со ступеней в воды святой реки. Это было важнейшей частью ритуала.

Походив по комплексу, Максим, не спеша, отправился в обратный путь – приближалось время отлёта. Пока он, прогуливаясь по окрестностям, шёл к аэропорту, подошёл назначенный час.

Обходя площадь перед аэропортом, он пересёк минирынок. Из лавочек, с лотков, и прямо с рук предлагали всякую снедь, сувениры, туристические принадлежности и множество других нужных и ненужных вещей. Он шёл, не обращая внимания на торговцев, наперебой предлагающих свои товары.

Ему ничего не нужно. Он был готов освободиться от остатков своих вещей, чтобы ничто уже не обременяло его в новой жизни.

Но тут вдруг новая мысль влетела в его сознание – а Битти?! Ведь он спешит к дочери после разлуки! Что за любящий родитель, приезжающий к дочке без подарка? Надо менять своё отношение к окружающему миру и людям, он сейчас не один.

Максим стал осматриваться - чем можно порадовать маленькую девочку, каким подарком? Да, родительского опыта у него маловато. На глаза ему попалась шикарная кукла. Он подошёл, спросил, сколько стоит. Зная, что здесь обязательно надо торговаться, он сбавил названную цену наполовину, немного поломался для виду и, отдав деньги, забрал покупку.

Немолодой непалец приговаривал ему вслед – «Кумари, Кумари».

«Наверно, её так зовут» - решил Максим. Аккуратно уложив Кумари в сумку, прикупив ещё каких-то сладостей, он поспешил на вертолётные площадки.

Пилот оказался сговорчивым, собственно, в просьбе Максима ничего необычного не было. Как водится, решающим аргументом была полная оплата услуги. К тому же садиться надо было на подготовленную посадочную площадку, то есть технических проблем не ожидалось.

Прямой полёт до турбазы «Вундерберг» занял минут тридцать. Максима высадили и полетели дальше.

Он осмотрелся.

Всё так же. Пара сторожевых вертолётов. Возле офиса – несколько вездеходов. Людей нет, все попрятались. Только в окнах, присмотревшись, можно было рассмотреть несколько пар любопытствующих глаз – кто там прилетел?

Максим решил сразу выяснить всё, что ему было нужно, и направился в больничный корпус. В комнате дежурных сидела незнакомая ему девушка в белом халатике. Он спросил о Лхаце. Дежурная сестра, по-английски, не совсем правильно, но достаточно понятно ответила, что Лхаце должна быть завтра утром. Поблагодарив, Максим вышел и двинулся к жилым корпусам.

Администратор – аккуратный услужливый молодой мужчина с выраженной ирландской внешностью уже ждал – он наблюдал за Максимом через окна с того момента, как тот спрыгнул с вертолёта на землю.

Максим сказал, что хотел бы переночевать, ирландец, записав его, выдал ему ключ. Максим ушёл в свой номер и закрылся, он не хотел без надобности мозолить глаза персоналу, да и никому другому тоже.

Время было послеобеденное. Максим прилёг, и только сейчас почувствовал, как устал. Многочасовая тряска в малокомфортных автобусах по плохим дорогам вымотала его. Приятная расслабленность растеклась по телу. И только мысли продолжали свою безостановочную бесконечную суету.

Итак, он добрался. Ещё немного, и он будет дома, где его ждут покой и счастье. Ещё чуть-чуть, и – свобода. Не надо таиться и прятаться, иди, куда хочешь, делай, что хочешь.

Даже здесь, на турбазе, он не чувствовал себя в безопасности. Тем более, там, в мире машинерии и технологий, опутанном сетями контроля, наблюдения и подслушивания, где подсматривают за каждым твоим шагом, записывают каждый твой разговор.

И следят за всеми твоими передвижениями. Чтобы в удобный момент прихлопнуть, как комара. А если понадобится, то и окружающих мошек.

Именно такие ощущения испытывал Максим, когда перелетал из города в город. Они прятались за другими мыслями и заботами, но, тем не менее, накладывали тень на все его чувства и поведение.

Неужели это кончилось?!

Не будет больше переполненных бездушной техникой квартир, лифтов, машин, не дающих шагу ступить своими ногами. И не надо, не надо всей этой дьявольской машинерии, тем более, такой ценой! Максим представлял себе некого монстроподобного индивидуума в чёрных очках, без лица, сидящего перед множеством экранов и разглядывающего их немигающим взором.

Всё это в прошлом, туда он уже не вернётся. Здесь его место в этом мире, тут он родится заново.

С этим он и уснул.

 

Ничего не выражающее незнакомое лицо уставилось в один из двух мониторов. Кажется, там идёт поиск. Мелькают данные в строках. Города, страны, цифры, фамилии. Поиск ведётся по фамилии. Он нескончаем.

На другом экране - большая таблица. В левом столбике – фамилии с именами, дальше – ещё какие-то данные, даты, кажется, населённые пункты. Некоторые строки заканчиваются жирным чёрным крестом.

Взгляд задерживается на фамилиях:

- Вундерберг Эмма, далее несколько ячеек с цифрами, текстовой информацией, в конце строки крест и дата;

- Эйхлер Анна, ряд ячеек с данными, в конце – крест и дата;

- Эйхлер Йорг, ряд ячеек, в последней – крест и та же дата;

- Эйхлер Томас, ряд ячеек, в последней – крест и опять та же дата.

Дальше то же самое. Взгляд опять спотыкается на знакомых именах:

- Грюнвальд Мария, в конце – крест;

- Грюнвальд Бригитта, в конце – крест. Даты одинаковы.

Ещё несколько строк с крестом и той же датой. Среди них одна без креста:

- Ньюманн Джек. После трагической даты, рядом с которой у других стоит крест, в этой строке пара ячеек с информацией и далее – кресты с вопросами.

Но самая интересная строчка из этой же группы:

- Шонеберг Максим, после креста стоит вопрос, далее в ячейках: «Катманду-Дели-Франкфурт-Берлин» и опять крест.

Ан нет, не вышло, снова вопрос. Потом, неожиданно: «Стамбул-Москва-Дели-Катманду», и крест сразу с вопросом. И ещё – «Москва-Доха-Дели». И никаких крестов. Всё, уже не достать. Ускользнул таки.

А вот новая информация. В самом низу таблицы несколько новых строк без начала:

- Браун Ричард. Ряд пустых ячеек, далее несколько ячеек со скудной информацией и вопросы. Креста нет.

- Роберт Гровс. Креста нет.

- Билл Джонсон. Креста нет.

Но вот опять кресты:

- Люк Риччи. Информации совсем немного, но и она обрывается крестом.

- Йоахим Клюге. Далее то же, что и в предыдущей строке.

Кто такие? Роберт Гровс и Билл Джонсон. Людей Ричарда, «сопровождавших» несчастную, выдававшую себя за мать наследницы Алекса, звали, кажется, Боб и Билл.

А другие двое, с крестами, тоже люди Ричарда? Бедняги! Хорошо, что хоть Ричард пока ускользает.

Взгляд вернулся к первому монитору. Поиск продолжался.

Значит так заполняются ячейки в сводной таблице местонахождений и перемещений. Скорей всего эта сложная поисковая программа просматривает всё доступное поле информации – базы данных транспортных компьютерных сетей по всему миру, все звонки по сотовым телефонным сетям, электронные почтовые ящики, и кто знает, где ещё могут рыться эти дьявольски гениальные злодеи? Сам Сатана помогает этому беспредельщику!

Как бы его разглядеть получше.

- Курт. Ты чем занимаешься? – в приоткрывшуюся дверь заглянула дама средних лет. Курт спокойно вызвал на экраны обоих мониторов редактор языка Лимбо с незаконченной программой, скрыв под ним таблицу с поисковиком и, будто задумчиво, ответил:

- Работаю.

- Ты не мог бы подойти на минутку, помочь?

- Могу. Могу и на две. А что дадите?

- А что хочешь? – засмеялась она. – Что хочешь, то и дадим. Для тебя ничего не жалко. Мы бы без тебя пропали. Ты у нас гений.

Курт вышел, и всё погрузилось во тьму.

 

Максим проснулся уже в темноте. Нащупал шнурок ночника, точно такой же был у него, когда он лежал в лечебном корпусе. Включив слабый свет, посмотрел на часы. Ночь только начиналась.

Полежал, прислушался к ощущениям. Спать не хотелось.

Следовало бы ещё поспать, но прежде надо сделать намеченное дело. Достав из сумки всё необходимое, Максим совсем убавил свет и выглянул в окно.

Кругом темно, как и в ту ночь, когда они с Кешли взламывали стенку офиса.

Если он выйдет через дверь, то попадёт на площадь. А там, кажется, довольно светло от ночных дверных светильников. К тому же, может быть, администратор его увидит. Кто его знает, может быть он и не спит, хотя в этом нет никакого смысла – кто приедет ночью в глухих горах?

Надо попытаться выбраться через окно. Как можно бесшумней Максим открыл створку. Осторожно выскользнул через узкую щель, нащупал ногой землю. Прикрыл створку, но не совсем, чтобы в темноте случайно не перепутать окна. Пригибаясь, добрался до края корпуса, немного спустился по склону, а там уже в полный рост двинулся к офисному корпусу.

Он был пуст, как и в тот раз. Уже зная, что и как делать, Максим, не теряя времени, чуть подсвечивая фонариком, отвернул шурупы. Они пошли легко, не успев присохнуть с прошлого раза.

С досками пришлось повозиться, но он уже продумал заранее, как лучше приладиться. Отогнув их на достаточное расстояние, ползком пробрался внутрь.

Осветив склад, он понял, что в него так никто и не заходил, всё было так же, как он оставил в тот раз. Видимо, кроме Ричарда здесь никто не бывает. Или же Ричард опечатал дверь.

Максим повторил все действия в той же последовательности, кроме одного – не изъятие винчестера, а установка его на место. Это заняло значительно меньше времени, чем в прошлый раз.

Вернув всё на место, выбрался через дыру, прикрутил доски и, спустившись немного вниз по склону, присел на камень.

Всё, дело сделано! Можно расслабиться.

С неба сквозь редкие жидкие тучки светила невероятно близкая – руку протянуть - луна в фазе три четверти и сияли огромные звёзды. Было немного прохладно, как и бывает ночью высоко в горах, но Максиму было жарко изнутри. Ещё не прошло возбуждение от проделанной работы.

Он растянулся на крутом склоне, уставился в небо. Так много звёзд он ещё нигде не видал. Они светили ровно, без мерцания, которое бывает у них в средних широтах.

«Всё, буду привыкать к этому небу – думал он. - Это теперь моё небо. Эти горы – мой дом, а это небо – моя крыша».

Тишину нарушал едва слышный в ночном безмолвии стрекот дизеля с лихими присвистами, работающего в облегчённом ночном режиме.

Глаза совсем освоились в темноте. Стали различаться склоны, уходящие далеко вниз, и блеск воды в озёрах, отражающих звёздное небо. Мощный горный хребет со снежными вершинами тянулся далеко на север.

Максима охватил восторг от ощущения бесконечного пространства и свободы. Теперь он недосягаем. С завтрашнего дня он вообще затеряется в бескрайних горных массивах и тогда никакой Крис его не достанет, или как там его – Крит, Крут? Какая разница?

«Свободен, свободен» - эта мысль всё мощней звучала в его сознании, вытесняя все другие, особенно сейчас, после удачного завершения последнего дела, которое он считал себя обязанным довести до конца. Ему захотелось уже сейчас пользоваться этой свободой, встать и идти, туда, куда хочется, и так далеко, докуда ноги унесут.

Слабые следы осторожности и здравого смысла подсказывали, что не следует идти бездумно, не разбирая дороги, неведомо куда. А вот в избушку или пещеру Учителя, в которой он побывал с Кешли, сходить можно. Тогда тоже была ночь, он по знакомой дороге без опаски сможет пройтись туда и обратно. А если, вдруг, Учитель там, то можно и с ним пообщаться.

Хотя с чего бы он там был сейчас? Будто ему жить негде, кроме как в холодной тёмной пещере.

Максим чувствовал прилив необъятных сил. Ему казалось, что он может обойти все горы, взобраться на любую вершину. Подсвечивая для страховки фонариком, он лёгким шагом спустился по крутой тропке на самое дно ущелья.

Горный ручей приветствовал его неутомимым журчанием, не стихавшим ни днём, ни ночью. Лунная дорожка пересекала неподвижную гладь озерков.

По знакомой тропе вдоль крутого склона он бодро зашагал на юг, вдыхая аромат свободы, полный энергии, пронизывающей всё пространство.

Постепенно затих ручей, свернув в сторону. Максим не знал, как далеко он ушёл. Ему стало казаться, что уже давно миновал избушку Учителя. Опьянённый свободой, в приподнятой настроении, охваченный эйфорией, он не чувствовал ни времени, ни расстояния.

Он шёл и шёл, внимательно вглядываясь в уходящий вверх склон, пытаясь разглядеть силуэт строения, и уже стал подумывать, не повернуть ли назад, когда разглядел впереди в тени едва заметный серебристый столб, поднимающийся вверх и пропадающий в освещённом лунным светом пространстве над склоном.

Максим решил дойти до него, разобраться, что это.

Столб поднимался над домом, в котором он говорил с Учителем. Вблизи этого энергетического столба не было видно, он как бы размывался, рассеивался в воздухе.

Так же, как и тогда, дверной проём был завешан пологом. Никого не видно и не слышно. Только ручеёк опять журчит где-то очень далеко.

Максим вошёл внутрь. Пятно лунного света через квадратное окно падало на пол, отражаясь, едва освещало помещение. Всё так же, как и тогда, книги и свитки на полках, и никого нет. Наверно этот крошечный монастырь охраняется высшими энергиями и в него не может проникнуть грабитель или другой человек с нечистыми помыслами.

Максим постоял, осматриваясь, решая, как поступить. У стены проглядывалось небольшое возвышение, на котором в ту ночь сидел Учитель. Подчиняясь внутреннему импульсу, Максим прошёл вглубь, осторожно сел на это место, принял позу, в которой запомнил говорящего с ним Учителя.

Покой разлился по его телу. Он решил немного посидеть так, отдохнуть, прежде чем отправиться в обратный путь.

Глубокая ночь опустилась на горы. Пятно света уползло к завешанному входу, поползло вверх по ткани. Максим не ощущал холода камня, наоборот, камень казался тёплым, поза, хоть и была непривычной, тоже не доставляла неудобств. Он отклонился назад, прислонился спиной к стене, склонил голову на грудь и – задремал.

 

- Я знал, что вы придёте. Я ждал вас – Учитель возник в дверном проёме, будто из лунного пятна.

- Это вы привели меня сюда, я понял – Максим не узнал своего голоса. Он звучал как бы сам по себе, снаружи.

- Всё, что мы делаем, мы делаем сами, даже если нас кто-то водит.

- Зачем я пришёл сюда?

- Здесь ваш дом, ваша судьба. Всю жизнь вы шли сюда. И прошлую, и до неё, и все другие.

- В чём моя судьба?

- Как и у всех – пройти весь свой путь, исполнить своё предназначение.

- В чём оно?

- Завершить свою эволюцию.

Максим знал, что ответы Учителя на его взгляд конкретны и понятны, но для самого Максима они были полны тайны. Он ещё не дорос до понимания этих тайн.

- Я не понимаю – признался он.

- Я знаю. Скоро всё поймёшь. Придёт время, оно уже близко. Совсем близко.

Максиму хотелось получить хоть один понятный ответ.

- Что мне делать? – спросил он.

- Слушать своё сердце. – Учитель завершил разговор. Добавил только одну, понятную, фразу. - Вы ещё вернётесь в мир, прежде чем навсегда придёте сюда.

 

Луна скрылась за горами. Но света не убавилось – другой стороной Земля медленно разворачивалась к Солнцу.

Максим открыл глаза. Предрассветная прохлада начала пронимать его. Он с трудом встал, расправляя затёкшие суставы, сделал несколько шагов к выходу. Мышцы медленно оживали, кровь растекалась по венам и венулам, достигая самых мелких капилляров.

Он вышел и побрёл назад. Чтобы согреться, прибавил шагу, ещё и ещё. Сначала возникло тепло глубоко внутри, оно медленно охватывало все части тела, конечности, стало превращаться в жар. Ему стало жарко.

Как-то быстро он добрался до тропки, взбегающей на площадку турбазы. Крутой подъём окончательно разогрел его, наверх он поднялся уже мокрый.

Тут и солнце осветило вершины гор. Пока он подходил к своему окну, огненный краешек выглянул из-за горизонта. Стало совсем светло.

Но Максим уже забрался в свой номер. Освежившись под прохладным душем, он растянулся на постели. До начала дня оставалось ещё несколько часов, можно немножко отдохнуть после напряжённой ночи.

Однако разлёживаться он не стал. Когда с улицы стал доноситься шум моторов, хлопанье дверей и голоса, Максим, быстро собравшись, вышел из номера. Администратор сообщил, что Лхаце уже заглядывала, спрашивала о нём.

Максим нашёл её в столовой лечебного корпуса, они с сестричкой пили чай. Очень тепло поздоровавшись, она тут же налила ему горячего душистого чаю, пригласила вместе позавтракать. Не торопясь, потягивая чаёк с бутербродами, они согласовали свои планы.

У Лхаце были на турбазе и в лечебнице некоторые дела, после их завершения она согласилась сопровождать Максима в селение к Битти. Один из джипов уже стоял наготове.

Чтобы Максим не скучал, ему включили телевизор. Он пощёлкал кнопками, нашёл канал с индийскими танцами и музыкой и остановился на нём. Природа, архитектура, музыка Индии – что может быть приятней для спокойного ожидания близкой встречи с горами, с Битти – он уже соскучился по ней.

Помнит ли она его? Как она его встретит? Ведь он ей – никто. Вот это тоже задача!

Ну, тут уж Максим решил не отступать, приложить все душевные силы, чтобы сблизиться с Битти, расположить её к себе. Ведь она ему – самый близкий человечек. Они кровью породнились, пройдя вместе через смерть.

Он тоже должен стать для неё самым близким человеком – и отцом, и матерью, и семьёй и защитой и опорой. Максим верил, что в его сердце найдётся достаточно тепла, чуткости и понимания детской души, чтобы расположить к себе Битти, стать для неё незаменимым. Он надеялся на помощь Лхаце и Айсте, если что-то не будет получаться, всё-таки – детские психологи, и не только по диплому.

За этими мыслями, сопровождаемыми плавными и жгучими индийскими мелодиями, пролетело время. Лхаце не стала долго задерживаться, отложив на потом самые сложные и несрочные дела. Прибежала, сказала, что через три-четыре минуты будет готова, можно выходить к машине, и умчалась собирать вещи.

Максим тоже сходил, взял свою сумку, попрощался с администратором и вышел на площадь, поближе к парковке.

Лхаце подошла с водителем. Они тут же расселись и тронулись - путь был не близкий.

Дорога извивалась серпантином, чтобы спуск с хребта был не таким крутым. В прошлый раз Максима везли на юг, в долину, сейчас – на север, в ещё более глухие и высокие горы.

Каменистое и ухабистое полотно горной дороги сильно ограничивало скорость. Когда спустились ниже, поехали по прямой и немного быстрей. Водитель, привычный к плохим дорогам и восхитительным ландшафтам, не замечал ни того, ни другого. Время от времени он заговаривал с Лхаце, потом опять сосредотачивался на дороге, лавируя между ухабами, выбирая путь поровней.

А Максим всем сердцем воспринимал окружающую красоту, необъятность просторов, синеву неба, снежную белизну вершин и разноцветье лугов на склонах. Даже когда проезжали глиняно-каменистыми пересохшими руслами горных речек с почти голыми берегами, едва поросшими чахлыми пучками травы, он и здесь находил красоту в отдельных, тут и там оставшихся озерцах, обрамлённых яркими цветами.

Душа его пела, как у путника, возвращающегося домой с чужбины. Он не замечал ни тряски, ни пыли, клубящейся за редкими встречными машинами и долго висящей в безветренной атмосфере.

Наконец добрались до посёлка. Проехав короткой центральной улицей, выехали на дальний край, за которым начинался пологий зелёный склон, и подъехали к дому, в котором были в прошлый раз. Айсте, увидев их из окна, вышла навстречу, прошла немного и остановилась в ожидании, сложив ладони в замочек на груди. Максим опять отметил её неброскую внутреннюю красоту.

Чувствуя её смущение, Максим и сам слегка смутился, но тут же подумал, что им предстоит долгое тесное общение, жизнь бок о бок, решение общих повседневных забот, так что надо без долгих вступлений привыкать друг к другу.

- Я приехал насовсем – сразу после приветствий сообщил он. – Найдёте место для меня, или какой-нибудь домик поблизости? Я могу купить.

- Да что вы, конечно найдём. У нас много места – она говорила по-английски так же, как и Лхаце. Что-то её ещё смущало. – А если вам у нас не понравиться, то можно в гэстхаусе. Есть у нас маленькая гостиница для туристов, привычных к комфорту. Там, конечно, не так, как в больших отелях, но самое необходимое там есть.

- Нет, нет – Максим решил сразу всё прояснить. – Я хотел бы вообще жить где-нибудь в горах. Немного освоюсь здесь, а потом найду себе какую-нибудь пещерку. Никакой дополнительный комфорт мне не нужен.

- Воля ваша. Вы вполне свободны, можете сами выбрать всё, что вам подходит.

Из-за угла на детском трёхколёсном велосипедике выехала Битти. Велосипедик был ярким, совсем новеньким, и своим видом как-то не гармонировал с простой окружающей обстановкой.

«Видно, её здесь изрядно балуют, ни в чём не отказывают» – подумал Максим.

Лхаце подозвала Битти, прошла ей навстречу несколько шагов, присела, и они принялись щебетать о каких-то своих делах. Лхаце показывала ей что-то, привезённое с собой. Максим поразился её перемене – за сравнительно небольшой срок девчушка ожила, совсем освоилась. Лепетала она на непали!

- Как это она! – изумился он. - Уже язык знает?

Обе женщины – детские психологи – рассмеялись.

- В этом нет ничего необычного. Она здесь круглыми сутками среди детей. У детей это очень просто. Они общаются не только словами, а, прежде всего, чувствами, эмоциями, жестами. Слова укладываются в их память без всякого напряжения и насилия. Они учатся говорить так же, как и дышать, механизмы в принципе схожи… Вот вам это потрудней будет.

«Это точно – подумал Максим.- А ведь придётся».

Так же, как и в прошлый раз, Айсте пригласила всех в чайную комнату. С дороги надо было отдохнуть и подкрепиться. Битти увязалась с взрослыми, она всё вертелась вокруг Лхаце, видно, уже успела крепко привязаться к ней. Впрочем, чувствовалось, что и Айсте тоже стала ей родной.

Время от времени она косилась на Максима. Детская чувственная память вызывала у неё какие-то ассоциации, связанные с этим дяденькой, но она ещё не могла в них разобраться.

Максим тоже наблюдал за ней (естественно, не глазами) и чувствовал сердцем, что всё в его руках. Девочка готова к любым отношениям, всё зависело от него, как он себя поведёт.

«А ведь у меня подарок для неё» - вспомнилось вдруг ему. Достав из сумки куклу, он расправил её королевское платье, поправил корону и причёску. Не зная, как поступить, он решил импровизировать. Усадил куклу рядом с собой, поднёс к её губам чашку.

- Пей, Кумари – потом положил ей на колени сладости, которые тоже купил в аэропорту. – Кушай, Кумари. А потом тебя Битти спать уложит.

Женщины улыбались, Битти, глядя на них, тоже стала улыбаться.

- Это живая богиня Кумари. Она на королевской площади сидит в своём храме – сказала Лхаце. – Очень похожа… И очень дорогая.

Битти не сводила с богини глаз. Максим изобразил, что кукла идёт к ней:

- Кумари к Битти хочет, поиграть с ней и угостить.

Битти ещё недостаточно осмелела. Лхаце помогла ей, приняла куклу, усадила рядом. Только после этого Битти взяла её.

Лхаце надо было ещё сегодня поспеть на турбазу. Они с водителем стали собираться в обратную дорогу. Все вышли их провожать.

Битти держала её свободной ручкой за палец до тех пор, пока они не стали садиться в машину. Лхаце взяла её на руки, и они ещё пошептались, поцеловала её и, опустив на землю, села в машину. Битти махала ей ручкой, пока они не скрылись.

Максим с первых минут, как они вышли из машины, обратил внимание на пологий, поросший зелёной травой, склон, уходящий вверх до самого гребня хребта. Ему не терпелось прогуляться по окрестностям, сориентироваться в окружающих горах.

- А вы не заблудитесь? – осторожно, не желая обидеть, спросила Айсте, когда он сказал ей о своём желании. – Постойте, я сейчас… - и ушла в дом.

Через минуту вернулась, протянула Максиму ручную рацию, которой пользуются альпинисты в горах, и добротный компас со всеми прибамбасами:

- Вот, не очень мощная, но миль на 16 достаёт. Дальше пока и не надо уходить, а то не успеете вернуться до темноты.

Точно такую же она повесила себе на шею для обратной связи.

- Хорошо – согласился Максим. – Только вы за меня не волнуйтесь, я и ночью в горах ходил, и без компаса, и без связи. Ничего со мной не случится.

- Подождите, вам надо ещё кое-что взять – и принесла сложенный лист бумаги.

Максим развернул, но ничего не понял. Это был какой-то документ.

- Что это?

- Если вдруг вас кто-то остановит, будет требовать разрешение, покажете эту бумагу. С ней вас пропустят.

- А без неё? – впрочем, он и сам догадывался, что скажет Айсте.

- Будут деньги требовать. С ними лучше не связываться. Но с этим разрешением можете не волноваться, с ним вы в безопасности.

- Ну, спасибо. Я далеко не пойду. Только осмотрюсь, и вернусь. Далеко я попозже пойду – и он бодро зашагал вверх по склону.

Опять его охватило ощущение свободы и восторга. Поднявшись по склону быстрым шагом на приличную высоту, он сбавил темп. Пройдя ещё немного, решил, что спешить ему нет смысла – если он быстро выдохнется, то не испытает удовольствия от прогулки, а главное для него всё-таки – испытать положительные эмоции.

Остановившись, он оглянулся. Перед ним открылась широкая панорама долины, Далеко на юго-западе параллельно «его» хребту тянулся такой же, несколько заснеженных вершин вздымались на его западном конце. Деревушка или посёлок, от которого он начал путь, раскинулся далеко внизу, как на ладони. Различались домики, несколько улиц, одна из них продолжалась в долину и тянулась на юг тоненькой ниточкой до самого горизонта. В клубах пыли удалялась чёрная точка машины, возможно, их вездеход.

Налюбовавшись, Максим двинулся дальше.

До перевала – верхней кромки хребта, было примерно столько же, сколько он уже прошёл. Начала ощущаться усталость. Он ещё сбавил шаг.

Но любопытство – что там, по ту сторону? - гнало его вперёд и вперёд, будто там, за перевалом, его ждала неведомая чудесная страна.

Склон стал сглаживаться, приближалась верхняя кромка. Но кромкой она казалась издалека, вблизи это была широкая выпуклая поляна, протянувшаяся вдоль всего гребня.

Здесь было прохладней, чем на склоне, уже не было защиты от ветра, он разгуливал свободно, неся прохладу от ледников, ползущих с вершин.

За перевалом открывалась горная страна. Сколько хватало глаз, до самого горизонта тянулись хребты, подобные тому, на котором стоял Максим. Они были, чем отдалённей, тем мощней и выше, переходили в острые вершины, уходящие в небо и скрытые облаками. Широкие ледники заполняли ущелья между хребтами и со скоростью в несколько сантиметров или даже миллиметров в сутки стекали вниз, питая холодные горные реки.

Это был другой темп жизни, но это тоже была жизнь, геологическая жизнь Земли, жизнь гор, камней, минералов, земных недр. Она тоже обладала сознанием, своей особой формой сознания, ещё недоступной человеку и непризнанной им.

У Максима захватило дух от необъятных просторов и мощных каменных гигантов, достающих до неба. Вот куда надо идти, дышать чистейшим животворным воздухом, питаться безграничной позитивной энергией, широким потоком стекающей на эти вершины прямо из Космоса!

Он понимал, что туда не дойти налегке, требуется основательная подготовка и серьёзная тренировка. То, что отсюда кажется гладким, доступным и манящим вблизи превратится в неприступное, обдуваемое пронизывающими ветрами, ослепляющее солнечными лучами, насыщенными ультрафиолетом, пространство, где крутые подъёмы сменяются бездонными пропастями, и где вся надежда на то, что тебя охраняют высшие силы. Иначе, если ты им неугоден, ты слетишь с первой же скалы, а, скорее, и не доберёшься до неё.

Так что придётся много тренироваться, для начала делать переходы попроще и поближе, накапливать силу в мышцах и выносливость, воспитывать терпение для многочасовых и многодневных переходов. Надо учиться обходиться малым, сводить к минимуму потребности в еде, питье и воздухе.

Он ко всему этому был готов, и даже жаждал этого. Программа на ближайшее время была ему совершенно ясна. Обживаться, осваиваться в этом мире гор, копить физический и моральный потенциал, укреплять дух.

А пока он решил сходить в сторону ледника, стекающего с ближайшей заоблачной вершины и почти достигающего хребта, на котором он стоял. От ледника начинался широкий ручей, постепенно набирающий силу от многочисленных впадающих ручейков и широкой дугой охватывающий долину, на которой расположился горный посёлок, в котором Максиму предстояло жить в ближайшее время.

А там, у истока ручья, где обрывался ледяной язык, было уже совсем некомфортно. Могильный холод от огромной массы льда да пронизывающий свободно гуляющий ветер создавали свой микроклимат, от которого сразу хотелось возвратиться в благодатную, освещённую солнцем зелёную долину, туда, где люди, где тепло и где свободно дышится.

Максим пошёл вдоль ручья, перешагивая и перепрыгивая притоки, обходя покрытые ледяной грязью заводи. Когда началась зелень, он пошёл уже не берегом, а лугом, и шёл до самой долины, где ручей, набравший силу, сам втекал в ещё более широкую и такую же холодную речку.

Спустившись до самого низкого уровня, где речка растеклась и превратилась из горной в равнинную, он оказался ниже посёлка. Дойдя до дороги, он повернул и пошёл вдоль неё в посёлок, замыкая широкую многокилометровую петлю. Уже смеркалось. Он брёл вверх, к домикам, неторопливо переставляя уставшие ноги.

Вдруг подала голос рация. Максим совсем забыл про неё. Достал, включил и услышал мужской незнакомый голос:

- Алло, вы слышите? Вы где? Как у вас дела? У вас всё в порядке? Вы далеко? Приём.

Максим машинально поискал кнопку передачи, потом сообразил, что рация с автоматикой, переключается от голоса, и громко ответил:

- Я уже близко, иду со стороны долины, по дороге, приду минут через десять – пятнадцать.

- Всё понятно. Всё хорошо. Мы просто не знали, где вы, забеспокоились, скоро уже стемнеет. Ну ладно, всё о-кей, ждём вас. Конец связи.

«Интересно, кто это?» - ломал голову Максим. Незнакомец говорил на приличном английском.

Он начал осознавать, сколько ему ещё придётся узнать нового, новых людей, порядки, условия жизни. Здесь ведь совсем другая жизнь, очень мало похожая на ту, что он вёл до этого. Прежде, чем он уйдёт в горы, где будет предоставлен сам себе, ему придётся какое-то время жить среди этих людей, общаться с ними. Ну что ж, придётся ещё потерпеть.

Вскоре Максим вошёл в посёлок. Он оказался не очень большим, но и совсем не маленьким. Ближе к центру располагались строения, не похожие на жилые, с какими-то надписями по-непальски и по-тибетски.

Во дворах жилых домов попадались дети. Они с любопытством разглядывали Максима, впрочем, и взрослые, тоже. Видно, не часто сюда забредали посторонние.

Наконец, Максим добрался до верхнего края селения. Его ждали во дворе, и уже заждались. С мужчиной, говорившим по рации, всё оказалось очень просто – это был муж Айсте. Звали его Ядунат, он был учителем в местной школе, и не просто учителем, а шефом, как сказали бы на Западе. Среди школьных наук, которые ему приходилось вести, был и английский язык.

Тут же выяснилось, что он в молодости учился в Советском Союзе, в Ташкенте, тогда это была одна из республик Союза, после распада ставшая самостоятельным государством Узбекистан. Они с Айсте были местной «сельской интеллигенцией», как сказали бы в Союзе.

Ядунат неплохо знал и русский и узбекский языки. Вместе с непальским, тибетским, западным китайским и английским получался приличный полиглотский набор с восточной ориентацией. Кроме того, он мог общаться на хинди и некоторых других языках проживающих вблизи народностей.

 Качественное базовое образование, совмещённое с незаурядным интеллектом, привели к тому, что он, постоянно испытывающий жажду к новым знаниям и интересующийся всем, происходящим на переднем крае науки, общественной жизни, да и вообще любопытный ко всему интересному, в своём, далеко ещё не пожилом, возрасте обладал энциклопедическим объёмом знаний.

Максим почувствовал всё это при первом же их разговоре. По базовому образованию Ядунат был педагогом, то есть психология тоже была ему известна ещё со студенческих лет, и это сказывалось при общении, отражаясь на его манере ведения разговора. С ним было легко и интересно говорить.

Он сразу подхватывал любую мысль, сам внимательно слушал, при этом проявлялось и традиционно приветливое отношение его народа к новым людям.

Не откладывая на следующий раз, Ядунат ненавязчиво вызвался помочь Максиму в изучении местного языка, у него за годы преподавания сложилась своя эффективная методика. К слову, он высказал замечание, что общение с детьми на новом языке очень полезно, дети пользуются самыми нужными и важными словами, их непосредственность служит мощным катализатором при запоминании этих слов.

Их разговор как-то незаметно продлился до самой глубокой темноты, они оказались очень интересны друг другу. Айсте поначалу принимала участие в их беседе, приготовила вечерний чай, они вместе долго говорили за чаем о том, о сём, потом она их оставила, а они ещё долго сидели вдвоём.

Как в большинстве непальских небольших горных селений дизельный генератор, снабжающий весь населённый пункт электричеством, на ночь отключался, и они ещё долго сидели в темноте. Конечно, можно было зажечь керосинку или свечу, но им свет был не нужен.

Максим почувствовал, как скучает Ядунат по общению с образованным, эрудированным человеком. Максиму нравилась в нём скромность, несмотря на необъятные знания во всех областях, умение слушать и воспринимать мысль, поддерживать любую тему и тонко чувствовать настроение собеседника.

Они нашли друг друга.

 

Спал он, как спят в родном, «отчем доме», крепким спокойным сном, без кошмаров и пробуждений. Проснувшись ранним утром, он долго лежал, прислушиваясь к шорохам и уличным шумам. Издалека, едва слышно, застрекотал дизель, донеслись крики пастухов и блеянье баранов. А в общем было тихо, как никогда не бывает в городах.

Солнце уже поднялось над горами. Максим слышал, как Айсте возится на кухне, готовя завтрак. Он встал, оделся, вышел на улицу. Ядунат собирался к пруду, предложил Максиму составить компанию. Искусственный пруд был маленьким, его сделали, прокопав канальчик от ближайшего ручья.

Ядунат спустился к воде по мосткам и, раздетый по пояс, принялся плескаться. Максим последовал его примеру. Вода оказалась жутко холодной, несмотря на яркое солнце, впрочем, ничего удивительного, здесь вся вода была ледниковой. Максим по примеру Ядуната намочился по пояс, а потом тщательно растёрся полотенцем. Ощущение холода после растирания сменилось приятным чувством свежести и внутреннего тепла.

Ядунат, не откладывая, начал обучение языку. Устойчивей всего слова и выражения закрепляются в памяти в соответствующей ситуации. Ядунат повторил несколько раз и помог Максиму так же повторить и запомнить несколько фраз, которые чаще всего сопутствуют утренним процедурам на пруду.

- Мы должны постараться каждое утро повторять эти занятия – и слова, и омовения, и то и другое очень полезно, не возражаете?

- Ни в коем случае – согласился Максим, имея в виду, что не возражает и всецело поддерживает.

- Что, ни в коем случае не повторять? – и Ядунат расхохотался, чем напомнил Максиму Кешли и Биссала. Наверно тоже попутно учился в Союзе чувству юмора?

- Мои знакомые из Катманду точно так же шутят и хохочут. Они тоже в России учились.

- Да, все мы отмечены студенческой порой.

Максим признался, что тоже связан с Россией, там прошло его детство. Тут и выяснилось, что и он не лыком шит – знает несколько европейских языков и ещё на нескольких может общаться.

- Ну, тогда у нас дело быстро пойдёт, я по своему учительскому опыту знаю.

Когда вернулись, Айсте уже всё приготовила и поднимала детей. Максим тоже пошёл с ней проведать Битти. Старшие уже встали, только Битти посапывала, свернувшись и прижав к себе свою новую «дочку» - богиню Кумари. Её божественное платье лежало рядом с одёжкой Битти.

Максим присел рядом с Айсте, поглаживающей плечико Битти, бережно взял малышку за ручку, лежащую поверх одеяла, тихонько приподнял пальцем, подсунув под её пальчики. Битти открыла глазки, похлопала ресничками, повертела головкой и села в постельке. Увидев Кумари, вытащила её из под одеяльца и, взяв её платье, принялась напяливать.

Айсте занялась с Битти, повела её умываться, одеваться и собираться. Максим тоже почувствовал потребность почистить зубы – рефлекторная утренняя процедура. Нашёл свою сумку, она лежала там, где он её оставил, достал зубную щётку, критически осмотрел содержимое, и вытащил ноутбук. Почистив зубы, пошёл пить с Ядунатом чай, прихватив ноутбук.

Ядунат уже записал на листочке слова для Максима, посоветовал их повторять в течение дня.

- У меня тоже для тебя кое-что есть – Максим протянул ему компьютер. – Вот эта вещь мне больше не понадобится, можешь взять себе. В школе применишь, или ещё как, на своё усмотрение.

Ядунат изумлённо уставился на Максима.

- Ты что, миллионер? Такими подарками разбрасываешься.

- Вот это в точку. Я и в самом деле миллионер. По крайней мере, до сих пор был… - Ядунат не знал, что сказать, Максим добавил. - Да не изумляйся ты так. Прими всё, как есть. Мне, в самом деле, он уже не нужен. А тебе в школе очень может пригодиться.

- В школе, пожалуй, да... Я бы смог ребят к компьютеру приучать. А если бы ещё и Интернет в школу, тогда бы я им вообще весь мир открыл. В моей школе учеников немного, на всех бы хватило, если хорошо спланировать.

- А с Интернетом проблемы? Можно как-то в принципе отсюда в сеть войти?

- Не знаю, о таких прецедентах ничего не слышал. Но в принципе, наверно, можно, сейчас в принципе всё можно, даже с Марсом связаться.

Максим задумался.

- Мне кажется, это через спутник можно сделать. Некоторые провайдеры имеют специальный канал на спутниках. Надо только узнать, есть ли доступный отсюда спутник с таким каналом… Знаешь, я думаю, есть. Ведь Индия – мировая компьютерная держава, индийские программисты очень высоко котируются в мире, не может быть, чтобы они не побеспокоились о таком канале.

- Ну, допустим, есть спутник, есть канал. А дальше что? Надо же какое-то оборудование. Это, наверно, очень дорого?

- Ты уже забыл, что я миллионер? И мои миллионы нужны мне не больше, чем это компьютер… А оборудование не должно дорого стоить. Спутниковые тарелки к телевизору делают то же самое, и они вполне доступны. Понадобится только хорошая параболическая антенна с ресивером и специальный модем в компьютер. Это совсем недорого… Короче, так - ты узнай по своим каналам, что можно сделать, но только чтобы надёжно всё было. О деньгах не беспокойся.

Ядунат допил чай и вдохновлённый пошёл в свою школу. Максим не торопился вставать из-за стола. Стали подходить дети. Он решил составить им компанию.

Айсте налила всем чаю, Максиму подлила горячего. Битти усадила рядом с собой «дочку» и кормила её печеньем.

Детвора оживлённо переговаривалась, обсуждала свои важные дела. Максим внимательно вслушивался, пытаясь разобраться, о чём идёт речь, запомнить какие-то ключевые слова. Айсте стала ему помогать, тихонько переводя некоторые, звучащие чаще всего.

Старший – мальчик лет двенадцати, хотел сводить детвору на прогулку куда-то за пригорок. Он был за старшего воспитателя и помогал Айсте справляться с детьми. Гану – так его звали - доказывал, что там интересно, и никто не пожалеет.

- А не сходить ли мне вместе с ними? - предложил Максим. – За Битти присмотреть, да и за другими малышами.

- Конечно, можно – поддержала Айсте. – Гану немного знает английский, с ним можно общаться в случае чего. Он уже начал его в школе изучать, к тому же мы часто говорили при нём на английском и он уже запомнил много слов.

Закончили с чаем. Айсте убедила Битти, что Кумари надо поспать, пока они будут гулять – она ведь ещё маленькая. Уложив дочку, Битти послушно взялась за руку Максима, как научила её Айсте, и они пошли следом за ребятишками. С другой стороны Битти вела ещё одна «няня», чуть постарше её. Очевидно, так они обычно и гуляли, заботливо присматривая друг за другом. Это была их игра во взрослых.

Обогнув пригорок, вышли на тропку, спускающуюся вниз, под гору. Тропка была узкая, Максим посадил Битти себе на шею, так они все и шли гуськом. Битти поначалу было страшно, Максим чувствовал это по её напряжению, но очень скоро она освоилась, ей это понравилось, и она ёрзала у Максима на шее, гордясь своим высоким положением, глядя на всё и на всех с огромной высоты.

Она кричала их сверху, чтобы они обратили на неё внимание, как она высоко. Дети смеялись. Её редко звали по своему имени. Обычно они называли её Нани или Байни, иногда Лхаце – так они сократили «девочка, которую привезла тётя Лхаце».

Вскоре дошли до места. Там и впрямь было здорово. Довольно глубокий грот уходил под крутой склон. Рядом с высоты падал ручей, образуя импровизированный душ с ледяной водой. В глубине грота лежали камни, на них можно было сидеть.

Ребятня расселась, кто на камне, кто на земле. Максим посадил Битти себе на колени, слушал их щебетанье, улавливая знакомые слова, связывая их с новыми, неизвестными и пытаясь вникнуть в смысл их нехитрой болтовни. Он чувствовал, как растёт его сближение с Битти, и это было главное, что ему было нужно.

Отдохнув в гроте и накопив энергии, дети стали носиться, прыгать через ручей, взбираться на крутой пригорок. А Максим тем временем исследовал грот-пещеру. Он находил явные следы обитания, на стенках и потолке проглядывали какие-то знаки, в выдолбленных мелких нишах когда-то стояли светильники или ритуальные предметы. Наверно здесь в незапамятные времена жили отшельники, пока им не стали мешать поселившиеся вблизи люди.

Набегавшись вдоволь, дети опять устали, и младшие запросились домой. Максим снова посадил Битти себе на шею, и они так же гуськом побрели обратно. Так они и вернулись в дом, Битти всю дорогу не слазила со своей высоты.

Младших уложили спать. Ядунат ещё не пришёл. Максим опять пошёл по окрестностям.

Грот Гану показал, как много ещё интересного может обнаружиться в непосредственной близости. Максим решил планомерно исследовать всё доступное ближнее пространство. Он спустился вниз в долину и пошёл вдоль реки.

Они приехали с южного направления, там он уже примерно знал местность, запоминая её, пока ехали по дороге. Сейчас путь его лежал на север.

 Река текла по ущельям и долинам. Перпендикулярно руслу на восток от неё довольно круто вздымались хребты, похожие на тот, который Максим уже обошёл.

Идти вдоль реки было не так интересно – даль скрывалась за высотами, да и берега были местами сплошь усыпаны большими камнями и обломками скал, преодолевать их было очень трудно. Максим пошёл вверх по гребню ближайшего хребта, спускавшегося к реке.

Но это оказался совсем не близкий путь. Не один час взбирался он всё выше и выше, но окружающий ландшафт почти не менялся. Справа тянулся другой, очень похожий хребет, за которым остался посёлок, из которого он вышел, слева тоже закрывал весь вид похожий хребет. А сама горная страна – основной массив, была впереди, где-то за верхней точкой хребта, до которой надо было ещё добраться и преодолеть её.

Однако он всё шёл и шёл, понимая, что именно так укрепит мышцы и воспитает терпение, необходимые для преодоления значительных пространств и достижения цели.

И, наконец, когда солнце уже явно перевалило зенит и покатилось вниз, он увидел над горизонтом далёкую снежную вершину. Верх хребта был очень пологим, и ему пришлось ещё долго идти, глядя, как этот блестящий на солнце пик всё выше и выше поднимается над зеленью склона.

Когда перед ним с широкой, ровной, раскинувшейся на все стороны поляны на вершине открылся вид на горную страну, он испытал вчерашний восторг. Отсюда всё выглядело по-другому, но это была та же страна, те же каменные обитатели её, и он любовался, понемногу ориентируясь, сравнивая со вчерашней картиной, соображая, как расположены вершины, которые он видел вчера.

Понемногу он разобрался в самых главных и ближних, сориентировался, где он находится и куда ему двигаться и без задержки пошёл в обратный путь. Как и предполагал, ему надо было двигаться на юг, спуститься с этого хребта, перебраться через речку или ручей внизу и подняться на соседний, параллельный хребет. С его вершины должен быть виден посёлок на склоне следующего хребта.

Отдыхать он не стал, несмотря на усталость. Он знал, что после отдыха вставать и расшевеливаться будет гораздо трудней. И вообще любое изменение темпа нарушит ритм движения, а это скажется отрицательно, и он шёл и шёл с той же скоростью, в том же ритме, пока ноги слушались и несли его вниз по склону.

Внизу он не сразу нашёл переправу, пришлось подняться немного вверх к истоку. Ему помогли несколько крупных камней, торчащих из воды, он перепрыгнул с одного на другой, третий, и оказался на другом берегу.

Вверх идти было не трудней, чем вниз – подъём был пологий, но очень долгий. Здесь требовалась не столько сила и энергия, сколько терпение. Взобравшись на плавно изгибающуюся вершину, он увидел на противоположном склоне крошечные домики – край посёлка. Собравшись с силами, он пошёл к цели.

Надо было поторапливаться, путь не близкий, а солнце уже клонится к западу. В том же темпе, в котором стартовал, он и финишировал. Опять вниз, внизу - через поток, и опять вверх.

Ещё до захода солнца Максим, наконец, добрёл до дома. В этот раз он выложился полностью, и только сейчас, подходя к дому, в полной мере почувствовал, как устал. Но он был доволен. Он чувствовал в себе неисчерпаемые моральные силы и готовность дойти до любого намеченного места. То, что его ноги выдержали, он их не сбил, не натёр, придало ему уверенности, что после недолгих тренировок он приобретёт достаточную физическую форму.

Только обувь внушала сомнения – она хоть и была удобной, сохранила ноги, но при таких нагрузках долго не выдержит. Максим понял, что надо приобрести хорошие, надёжные туристические ботинки для долгих переходов, да и пора подумать о прочем походном снаряжении.

Его опять уже ждали и начали волноваться.

- Не надо переживать за меня, - успокаивал он Айсте с Ядунатом. - Я достаточно серьёзно отношусь к своей жизни и не стану лезть туда, где может быть опасно, да и заблудиться не смогу – уже сориентировался, к тому же здесь это просто – поднялся повыше - и всё видно.

- Главная опасность в наше время и в нашем мире исходит не от природы, а от людей – отрезвил его Ядунат. – Я знаю, что мы сделаем. Завтра сходим в нашу администрацию и там всё оформим, как положено, будто ты местный житель, со всеми правами, именем, всё, как надо. И ещё нам с тобой в первую очередь надо выучить все слова и выражения, которые нужны при общении в этих ситуациях, чтобы сразу стало ясно, что ты не бесшабашный турист.

Максим был полностью согласен, а в первую очередь с тем, что главная опасность исходит не от природы или животных, а от людей.

Усталость давала себя знать, да и время было позднее. Он поужинал и прилёг отдохнуть, и тут же уснул крепким блаженным сном уставшего человека.

 

 

Утром, как и договаривались, пошли оформлять документы.

- Меня, как члена поселкового панчаята, все знают, так что проблем не будет – объяснил Ядунат. – сейчас запишут все данные и отправят их в центр, а через пару недель ты будешь иметь все нужные документы, удостоверяющие твою личность и приписку к нашему посёлку. Устраивает тебя такое, или, может быть, ты возражаешь?

- Нет, нет, это именно то, что мне надо – поспешил согласиться Максим. – Новая жизнь, новое имя, новое место проживания. Всё старое – за борт.

Заодно Максим поинтересовался, можно ли здесь купить хорошую походную обувь. Ядунат успокоил – в местных лавках, как и по всему Непалу, туристское снаряжение и принадлежности - предметы первой необходимости, в любом месте могут появиться туристы, и они являются желанным источником дохода для местных торговцев.

Ещё один вопрос был интересен Максиму:

- Скажи, Ядунат, можно ли где-нибудь посмотреть или купить хорошую карту?

- Можно, конечно, купить компактный атлас Непала, но я тебе покажу очень хорошую, подробную карту – у меня в школе есть и административные, и географические. Физическая география – важный предмет в наших условиях.

Сначала зашли в администрацию. Ядунат был здесь очень уважаемым человеком. Без лишней волокиты все его просьбы выполнили. Максима записали как Дусван Сейми – имя было, в общем-то, не случайным, на это имя был разрешающий документ, завалявшийся в их доме, его Айсте ещё вчера дала Максиму. Вообще Дусван Сейми был известным непальским писателем.

На вопрос о семейном положении Максим сначала ответил «холост», но за ним последовал вопрос о детях.

- Дочь? – уточнил Ядунат. Для него это было естественно.

- Да, да, конечно - охотно подтвердил Максим.

- Как её запишем? – опять уточнил Ядунат.

Максим задумался:

- А можно Кумари?

- Да, пожалуй, можно, почему бы нет? Она и есть маленькая богиня.

Когда всё было заполнено, Ядунат критически осмотрел бумаги, поправил, что считал нужным, и дал добро на отправку.

Прошли по лавкам. Максим подобрал рюкзак, спальный мешок с термоматом, лучшие горные ботинки, очки для высокогорья, компас, карту и прочие принадлежности. Повертел в руках ледниковые кошки, и решил тоже взять – мало ли, может быть, придётся и по ледникам взбираться.

Наконец, дошли до школы. Школа была небольшая, детей в посёлке было немного. Ядунат провёл Максима в свой кабинетик, достал ему большую карту Непала и окружающих районов.

- Ну что, разберёшься? – развернул её и повесил на стену. – Смотри, это самая подробная, здесь все населённые пункты, все значительные вершины, даже многие пещеры есть. Можешь выбрать любой маршрут. Кстати, здесь и тропы указаны, не только дороги. Даже, по-моему, и давно заброшенные, по которым паломники ещё в средние века ходили к святым местам. А мне пора идти, дела ждут. Если меня не дождёшься, то просто дверь захлопни. Желаю успеха.

Да, карта была замечательная! Максим начал осмотр с района посёлка, который показал Ядунат. Зимикот – так назывался населённый пункт, новое место приписки Максима.

Со своей семьёй – дочкой Кумари.

Нет, не Максима, а Дусвана. Дусвана Сейми – таково его новое имя.

Долго изучал он окружающее пространство, угадывал по рекам и стекающим с вершин ледникам расположение хребтов, узнал те, по которым уже успел походить. Восстанавливал в памяти виды горных массивов, открывавшиеся перед ним в его хождениях, сравнивал с тем, что видел на карте.

Но самый важный и интересный вопрос он всё отодвигал, не желая вот так запросто снимать покров со своей тайны. Сейчас пришёл этот момент!

Он достал записную книжку, нашёл в ней координаты своей мечты – «Снежной Драгоценности», сверил с теми, что впечатались в его память. Всё сходилось, он запомнил их намертво.

Сверху, на карте она была похожа на полумесяц. Максим понял, такую форму имел её ледниково-снежный покров на видах из космоса.

Она была близко!!

По прямой до неё… около 200 километров. Хотя в горах не бывает прямых. Надо наметить маршрут, уточнить расстояние.

Максим прикинул расстояние, которое отмахал вчера по склонам хребтов. Получилось не меньше 40 километров. Это без долгой тренировки. Потренировавшись две – три недели, наращивая нагрузку, он сможет проходить 60 – 70, а то и 80 в день. А может быть и все 100, если потребуется.

Нет, это нереально, по горам столько каждый день не ходят. Пусть будет хотя бы 60. Вобщем-то путь примерно таким и будет, как он вчера ходил – вверх-вниз, вверх-вниз. Так что для хорошо тренированного человека 60 в день – это реально. Надо только позаботиться о переправах через реки и ручьи, приспособить что-нибудь, хотя бы высокие непроницаемые сапоги, или просто пластиковые мешки. Вон их сколько – речек на маршруте!

И Максим взялся за детальную разметку маршрута. Примерно посередине пути располагалось большое озеро – хороший ориентир. Вторая часть маршрута – от озера до цели – проходила по ровной, как стол, долине. Гора со своим окружающим массивом возвышалась отдельно от общей горной системы.

Значит, здесь проблем не будет. По равнине, прекрасно обозревая всю гору, от основания до вершины, можно пройти за день.

Зато первая половина – до озера, проходила по самому пересечённому участку. Придётся как-то вычислить перевалы, пройти можно только через них. Максим долго разглядывал карту, пытаясь эту часть также разбить на участки. Последняя треть перед озером тоже относительно прямая, без крутых подъёмов и спусков, а на первых двух третях есть участки, идущие по тропам, то есть здесь уже ходили, значит и он может пройти.

Самый детальный анализ показал, что тяжёлых участков на перевалах всего два – три. На них и надо сосредоточиться.

Ну что ж, не так уж и страшно. Вполне можно добраться. Ещё раз просмотрев весь маршрут, он посчитал: первая треть – три крутых высоких хребта, вторая треть – три хребта попроще, более пологие и пониже, последняя треть первой половины – почти ровная, даже, если верить обозначениям на карте, есть дорога.

У озера – отдых с ночёвкой, освежиться, поплескаться, и, обойдя его – вперёд, к цели. Дня за три можно пройти весь путь. Реальный срок.

Вот она – Мечта! Рукой подать!

Опять появилось ощущение предопределённости – если хорошо получается, значит так и должно быть, значит, так на роду записано. Это окончательно уверило в правильности выбранных решений. Теперь без суеты и спешки надо готовиться к походу, к последнему броску в своё будущее, к своему совершенству.

Максим оторвался от карты. Рядом на стене висели книжные полки. Максим стал разглядывать книги. В основном учебники. Взгляд задержался на тоненькой книжечке карманного формата.

Англо-непальский разговорник. Вверху имя автора мелкими буквами – Ядунат Чомранг. Максим взял книжку, раскрыл, стал читать. Одной из первых была тема – «Общение с местным населением», как раз то, с чего Ядунат хотел начать обучение Максима. Он углубился, пытаясь запомнить самые важные диалоги и выражения. Кое-что он уже знал.

Из коридора доносились голоса. Максим отметил, что слышит их уже давно. Он прислушался – это был голос Ядуната. Он что-то рассказывал на английском языке. Максиму стало интересно, он выглянул. Через полуоткрытую дверь одного из классов была видна группа подростков, они внимательно слушали:

- …И тогда они пригласили англов, эти скандинавские племена в те далёкие времена жили на территории современной Дании. Сами кельты, населявшие тогда Британию, были относительно миролюбивыми, у них не было профессиональных войск, главным занятием которых было завоевание территорий. Это сейчас скандинавы – одни из самых спокойных народов в мире, а тогда борьба за существование в суровых условиях севера выковала их воинственные характеры…

Ученики внимательно слушали рассказ своего учителя. Было видно, что это обычный метод Ядуната – увлекать ребят интересными рассказами из истории и жизни. Очевидно, он был очень хорошим учителем. Максим тоже заслушался.

- …Вместе с англами кельты пригласили и ютов, а также саксов и фризов, предков немцев и голландцев. Но англов было больше всех, и их род и язык стали определяющими в названии нового королевства. Влияние языков саксов, ютов и фризов, как и кельтского, и латинского, тоже было, но совсем незначительным. Позже, в 911 году, часть северной Франции отошла к норманнам — викингам из Дании. Эту область так и назвали — Нормандия. Через сто лет викинги полностью стали христианами, и язык, на котором они говорили, был уже французским. Франки, создавшие Францию тогда же, когда англы приплыли в Британию, еще раньше слились с романизированным кельтским населением Галлии, и это слияние породило французский язык. От германцев-франков остался акцент — картавое «р», а от кельтов — носовое «н». В 1066 году романизированные норманны из Нормандии во главе с Вильгельмом, которого позже прозвали Завоевателем, высадились на английский берег для борьбы с конкурентами на престол. Вот так тогда проходили предвыборные кампании — кто кого побьет. Завоевав Англию, норманны сделали французский язык официальным языком английского королевства. Франция в ту пору была самая культурно развитая страна Западной Европы, и многие понятия, особенно из области искусства, в английском языке даже не существовали. Вот когда начался усиленный экспорт французских слов в английский. Их теперь в английской лексике, по разным оценкам, от 50 до 70 процентов! По этому поводу некоторыми лингвистами даже предпринимались попытки перетащить английский язык из германской группы в группу романских языков. Но не вышло. Ибо корни английского все же остались германскими. И французские слова произносятся англичанами все же на свой, английский, манер. Вот почему столь велика разница между тем, как пишут и как произносят то, что пишут по-английски…

Он оглядел класс, всматриваясь в каждого.

– Всем всё понятно? Если кто-то чего-то не понял, спрашивайте. Мне бы хотелось, чтобы всем это было известно. Эти факты вы вряд ли где-то ещё найдёте… Ну, вообще-то можно прожить и не зная всего этого, но, на мой взгляд, это глупо - обеднять себя незнанием.

Нестройные голоса заверили его, что им понятно. Он продолжил:

- Но вернемся к развитию английского языка. Даны, или датчане, еще не раз нападали на Англию и однажды, до Вильгельма, даже захватили всю ее восточную часть, образовав область "датского права". С XIII века по наше время шло усиленное преобразование устного английского языка, которое так и не отобразилось на письме. Это еще одна причина того, почему существует такая большая разница между тем, как мы по-английски пишем, и как читаем...

«С таким учителем они будут знать английский язык лучше англичан - подумал Максим. - Это высший класс учительства. Ему надо в столичном университете преподавать, а не в далёком горном селе».

Урок подходил к концу. Максим решил дождаться, и углубился в разговорник.

Вскоре, действительно, зашумели, затопали, стали выходить из класса. Но Ядуната отпустили не сразу. Он ещё долго отвечал на вопросы.

- О, ты ещё здесь? – он, возбуждённый, скорым шагом вошёл в свой кабинет. – Ну как, разобрался с картой?

Максим поблагодарил, сказал, что карта отличная, он всё нашёл, что хотел, и спросил про разговорник – нельзя ли его взять, попользоваться.

- Да, конечно, возьми – одобрил Ядунат. – Я хотел его тебе предложить. Я его сам составлял, если ты заметил. Мне кажется, я смог собрать в него самое необходимое и достаточное, чтобы общаться по всем важным темам. Ты его почитай, а потом мы вместе посидим над ним, я расскажу, как с наибольшей эффективностью его осваивать.

Он ещё не закончил своих дел, и Максим, прихватив свой новый, набитый принадлежностями, рюкзак, пошёл домой один.

Время было полуденное, и он решил остаток дня посвятить разведке, пройти хотя бы начало намеченного маршрута. Обозначив его на только что купленной складной карманной карте, он определил азимут и отправился в путь по компасу, захватив с собой разговорник, чтобы использовать время в пути для повторения слов и фраз.

Начало маршрута проходило чуть восточнее вчерашнего возвратного пути. Он посчитал, сколько у него ещё времени до захода солнца, разделил его пополам, отметив момент, когда надо поворачивать назад, и двинулся в путь.

Оказалось, что на вчерашней прогулке, возвращаясь домой, он уже прошёл почти всё то расстояние, которое успел преодолеть сегодня, дойдя за отсчитанное время до точки возврата. С вершины гребня он уже видел склон следующего по маршруту гребня и смог определиться, где проще и быстрее можно преодолеть его. Но до его верхней перевальной точки он дойти не успел, пришлось повернуть назад.

Однако время тренировки он использовал с двойной пользой, запомнив диалоги из разговорника. Теперь он уже мог вести беседу на простом уровне по самым насущным вопросам, возникающим при встречах в пути.

На этом программа дня была исчерпана. Они с Ядунатом ещё посидели над разговорником, Максим выслушал очень полезные рекомендации по запоминанию слов, усвоил и устранил неточности в своём произношении, и, усталый умственно и физически, прилёг отдохнуть и уснул.

Вымотавшись за день, он опять спал сном младенца.

 

 

Встал он рано. Его радовало то, что, после долгих утомительных хождений он вставал на следующий день свежим и отдохнувшим, нигде ничего не ломило, не болело, как обычно бывает у недостаточно тренированных городских жителей, когда им приходится пройти несколько остановок трамвая. Это значило, что ему хватало нормального сна для того, чтобы восстановить форму, то есть он мог каждый день проходить большие расстояния.

Он тихо, чтобы никого не потревожить, вышел из дома и пошёл к гроту Гану, поплескаться под водопадиком. Ему уже давно хотелось испытать этот природный «душ».

Ощущение оказалось восхитительным. Несколько минут он плескался под ледяными струйками, бешено растирая тело и голову, пока не перестал различать холод. Ощущение трансформировалось и стало таким же, каким бывает от очень горячей воды.

Выскочив из под ручья, он тщательно вытерся полотенцем, с усилием растирая руки, ноги, спину и грудь, пока не почувствовал жар. Эта процедура подняла его настроение. В этом месте чувствовалось  прохождение концентрированного энергетического потока, очевидно, это была не простая пещера.

Свежий и бодрый вернулся он в дом.

Сегодня он решил опять пройти по маршруту, непременно заглянуть за следующий хребет. Ядунат напомнил, чтобы он захватил разрешение и рацию на всякий случай. Айсте убедила взять пакет с бутербродами и чаем. Максим взял рюкзак, чтобы ощущение было приближенным к реальному, сложил в него пакет и спальный мешок, примотал термомат и отправился в путь.

Преодолев низину, перебравшись через ручей и поднявшись на соседнюю высоту, он услышал слабое стрекотание, оглянувшись, увидел далеко в небе приближающийся вертолёт. Вглядевшись, он различил знакомый силуэт – сторожевые вертолёты на турбазе были того же типа.

Он остановился в раздумье. Чутьё подсказывало, что сегодня он дальше не пойдёт. Постояв, подумав, прикинув все обстоятельства, он вдруг ясно понял, что надо возвращаться. Даже если это только Лхаце, то и в этом случае не мешает с ней увидеться - у неё тоже могут быть важные новости.

Но на Лхаце это непохоже, она бы приехала на джипе.

Максим пошёл назад, прибавляя шаг. Когда он уже спустился в низину, заработала рация. Включив её, он услышал голос Ричарда:

- Макс, как слышишь?

- Хорошо слышу, Рич. Я уже иду назад, минут через двадцать пять приду.

- О-кей, я в твоём доме. Жду.

Что-то там случилось! Да нет, может быть ничего не случилось, просто Ричард прилетел навестить, не мог же он так и улететь, не повидавшись. Уже то, что он жив, здоров и смог прилететь – очень хорошо.

Запыхавшись от стремительного броска вверх по крутому склону, Максим влетел в дом. Вся компания уже пила чай.

- Ну как, что-то случилось? – был первый вопрос Максима.

- Да ничего не случилось. Всё нормально – встал навстречу Ричард. – У тебя-то как?

Они поздоровались. Максим, не сдержавшись, обнял Ричарда – он был очень рад, что с ним всё хорошо.

- Ты не представляешь, как я рад, что ты в порядке.

- Ну пойдём, потолкуем.

Они вышли в садик, присели на скамеечке.

- Ну, рассказывай – Ричард по привычке взял роль ведущего на себя.

- Да что рассказывать? У меня всё прекрасно… - Максим помолчал. – Как видишь, я решил всё это бросить и уйти. В горы. Не по мне весь этот беспредел… Тут мне хорошо, тут я счастлив. А будет ещё лучше. Подучу язык, адаптируюсь, и буду здесь жить. Вместе с Битти. По горам лазить.

- У тебя что-то случилось? Там? – пытливо глядя на Максима, спросил прямо Ричард.

- Не знаю… Самое скверное то, что я ничего не знаю, что вокруг происходит, откуда чего ждать, и когда. Знаю только, что что-то происходит, постоянно чувствую себя под колпаком, всё время в напряжении, всё время жду новой пакости… Сейчас этого уже нет. Здесь мне спокойно и здесь я счастлив.

- А что было там?

Максим стал подробно рассказывать Ричарду о последних событиях, как он ехал, как летел, какими скачками ему пришлось перемещаться: Стамбул – Москва – Дели – Калькутта, о подозрительном ноутбуке, найденном в самолёте, на который он опоздал в Москве.

- И сны. Я всё вижу во снах.

- Опять вещие сны? Что ты видел?

Максим начал вспоминать. Надо было записать тот сон, в котором Крис… Или Курт? Или лучше запомнить. А ведь он, наоборот, хотел его забыть.

Максим прикрыл глаза, расслабился, сон начал всплывать в памяти.

- Например, то, что ты потерял ещё двух людей. Сейчас, постой… Люк Риччи. Йоахим Клюге.

Ричард широко открытыми глазами уставился на Максима.

- Да, но… Да, это мои люди, они погибли в автокатастрофе. Что ты про них видел?

- Ничего, кроме того, что они у нашего преследователя значатся погибшими. Ты тоже у него под колпаком. И я, и все, кто его интересует. Джек Ньюманн тоже. Он следит за каждым нашим шагом. Поговорил по мобильнику – всё, он обнаружил, определил местонахождение, записал в свою ведомость; взял билет на самолёт – он опять получает сообщение – откуда и куда летишь.

Ричард всё так же ошарашено смотрел на Максима.

- Как же?.. Ну да, я мобильником редко пользуюсь, и вообще мне специалисты там что-то сделали, говорят, это надёжно. И самолётами не летаю. То есть билетов не беру.

- Это тебя и спасает. Так и продолжай. В мобильниках есть функция, позволяющая определить его местонахождение. И есть функция, блокирующая эту функцию, только она не документирована и о ней мало кто знает. Я думаю, может появиться ещё одна функция, отменяющая эту, которая блокирует ту. Так что и ты не застрахован… А вот я летаю самолётами, и это уже три раза чуть не стоило мне жизни.

- Да-а… Теперь я тебя понимаю… Дьявольщина какая-то… Ну а как же Люк и Йог? Что же с ними произошло? Как он их настиг? Ведь Йог такой умный, я его специально поставил на это дело. У него и фамилия соответствующая.

- Рич, на какое дело ты его поставил? Расскажи всё, может быть вместе сообразим.

- Они с Люком связи отслеживали.

- А-а, ну я понял. Связи наследницы. Как они их отслеживали и успели ли что-то узнать?

- Они что-то нащупали. Поехали в компанию, в здание, где Алекс арендовал площади под офисы и производственные помещения, уточнить кое-что. Когда оттуда возвращались, попали в аварию. На них фура наехала.

- Ну-ка, давай поподробней. Что-нибудь успели сообщить?

- У них был список отделов, в которых могли оказаться её знакомые. Конкретных имен они не сообщили.

- Ещё что-нибудь? Всё важно, любая мелочь.

- Да, Люк рассказывал, что они там в лифте застряли. Минут пятнадцать сидели. Никто ничего не мог сделать. Потом само всё исправилось. Йог заподозрил что-то. Они машину в подземной парковке оставили. Когда вышли, он её всю обследовал. Маячок нашёл.

- Маячок? Вот это уже зацепка. Что дальше?

- Ну, дальше поехали, а на автобане на них фура наехала. Всё всмятку. Тяжёлая фура даже перевернулась.

- Что водитель говорит? Может быть он как-то с ними связан?

- Да ничего не удалось обнаружить, ни малейшего намёка. Водитель говорит, что они сами под него заехали при обгоне. Прямо под середину, между осей.

- Ну а следы? Полиция что сказала?

- Сказала, что ни подтвердить, ни опровергнуть нельзя. Правда, грузовик, вроде, со своей полосы не съезжал, но как всё произошло, когда они столкнулись, кто виноват – неизвестно. Напарник водителя грузовика, правда, что-то непонятное бормочет. Они после аварии в реанимации были, как очнулись, с них показания сняли. Так ему показалось, что перед тем, как Люк с Йогом под них заехали, спереди будто блеснуло что-то.

- Блеснуло? Молния, что-ли?

- Да, вроде, нет. Говорит, красное.

Максим вспомнил про авиакатастрофу в горах близ Катманду. Опять лазерная пушка? Максим надолго замолчал. Ричард ждал.

- Рич, - наконец заговорил Максим. – Надо искать парня по имени Крис.

- Крис?

- Или Курт. Самое главное я почему-то не запомнил. Но слушай дальше. Курт или Крис. Компьютерный гений. Все окружающие обращаются к нему за помощью, он не отказывает. Главная улика - в его компьютере список, таблица. В ней имена всех, с кем он уже расправился и кого ещё хочет устранить. Все родные Алекса, знакомые, и мы с тобой, и твои люди. У тех, кого уже нет, в конце строки – крест… - Максим криво улыбнулся. - У некоторых, особо живучих, их несколько, у меня, например, аж три. У Джека Ньюманна тоже их много. Как он, не знаешь?

- Нет, ничего неизвестно. Может быть, его уже и нет.

- Рич, я не знаю, как вы будете это делать, но я знаю одно – ты должен до конца понять, с кем имеешь дело. Это будет очень не просто. Я даже не знаю, есть ли ещё этот список в его компьютере, не уничтожил ли он его от греха подальше, а если нет, то может ли его найти и просмотреть посторонний?.. Такая деталь – он может выйти из своей комнаты, если его позовут, и оставить список на экране, скрыв под какой-нибудь рабочей программой. Тебе понадобится компьютерный ас, причём абсолютно надёжный. И, не приведи Господь, если Курт его заподозрит. Ему тогда – крест. Например, просто лифт вместе с ним обрушится, да мало ли как ещё.

Надолго замолчали.

- Да, я всё понимаю – заговорил Рич. – Но иного выхода нет. Либо мы его сковырнём, либо он всех нас перекрестит. Оставлять его нельзя… Значит, Курт, говоришь. Или Крис. Это уже кое-что. Я думаю, таких не очень много в компании.

Эти слова вызвали в сознании Максима какую-то мысль, ассоциацию. Вроде бы она возникала уже когда-то в связи с этим делом, но он не дал ей развития, не вывел её на передний план.

Ричард сказал – «таких не очень много в компании».

Список! Список телефонов компании! Там были сотрудники фирмы!

- Подожди, я сейчас – он заскочил в дом, нашёл свою сумку, вывалил все бумаги на постель и стал перебирать.

Через несколько минут список телефонов компании был в его руках. Вернувшись к Ричарду, он дал ему часть листков.

- Ищи. Это список телефонов компании. Может быть он здесь. Курт.

Они в нетерпении стали пробегать глазами по столбику с именами. Ни у Максима, ни у Ричарда Курта не оказалось. Ни одного. Просмотрели ещё раз. Ни Курта, ни Криса. Переглянулись, обменялись списками. Тот же результат.

- Это пока ничего не значит. Может быть список старый, может быть имя как-то по-другому пишется. А, может быть, это вообще не имя, а прозвище, или кличка, мало ли… Отрицательный результат – тоже результат… Значит надо сосредоточить поиск на новеньких.

Нет, что-то здесь не то. Он ведь уже давно орудует. Надо искать по филиалам и по вспомогательным службам, не вошедшим в главный список. Или, в самом деле, Крис – его псевдоним.

Все свои соображения Максим высказал Ричарду, напомнив, что надо быть предельно осторожным. В этой дьявольской игре надо проявлять супердьявольскую осторожность.

- Рич, а ведь есть ещё путь прекратить его деятельность. Правда, это не очень надёжно, может быть он, наоборот, озвереет и начнёт мочить всех подряд.

- Ты о чём? Какой путь?

- Найти наследника. Надёжного, законного, чтобы ни у кого не вызывал сомнений. Если у него не останется шансов, может быть он отступится… Хотя, честно говоря, не знаю, чего от него ждать.

- Да как его найти? Насколько мне известно, адвокаты Алекса его ищут, но у них что-то не очень получается. Какие-то документы должны быть, но они либо утеряны, либо украдены.

- Я думаю, это тоже Курта проделки, он же везде может влезть, только бы к сети было подключено.

- А если не подключено – не может?

- А как? Конечно, не может. Должен быть физический доступ.

- А если сломано?

- Что сломано? Информацию не сломаешь. Даже если железо сломано, информация всё-равно остаётся. Информация – это электромагнитное поле, его носитель - магнитный слой на диске. Про чёрные ящики слышал?

- Конечно.

- Ну вот, самый надёжный носитель информации. Весь самолет – вдребезги, а информация, записанная на магнитной проволоке – цела, хоть на заклёпочки самолёт разбери.

Ричард опять о чём-то задумался, впрочем, Максим насквозь видел его мысли.

- А ты, вообще, чего прилетел? – спросил он. – Я имею в виду – сюда?

- Да как, чего? Тебя повидать. Еле разузнал, где ты. Если бы Лхаце не проговорилась, так и не нашёл бы. Тебя сейчас никакой Крит или Круус, как его там, не найдёт.

- Ты запиши – рассмеялся Максим, - а то и в самом деле забудешь.

- Не-ет, ни за что не забуду. И записывать не буду. Всё должно быть в голове – помолчав, добавил. – И, как видишь, совсем не зря приехал… Как вы здесь? Как Битти?

- Прекрасно. Здесь горы лечат. И никаких стрессов… Айсте знает, как с детьми обращаться, она Битти в порядок привела. Битти здесь уже как в родном доме. А Ядунат – вообще меня поразил. Он классный учитель. Не понимаю, почему он здесь, его место в лучшем столичном университете… - Максим помолчал, обдумывая просьбу Ядуната. – Рич, у меня… у нас к тебе просьба. Я бы хотел помочь ему к Интернету подключиться. Пусть его ученики с современными технологиями знакомятся. Я знаю, в Катманду много Интернет-кафе, они должны знать, как здесь спутниковый Интернет наладить. По моим соображениям надо провайдера со спутниковым каналом найти и договор заключить. Он всё должен обеспечить – и тарелку с ресивером, и канал. Я обещал всё оплатить, это стоит не очень дорого.

- Да что ты, Макс, какие пустяки! Я обещаю – всё узнаю и, если это вообще возможно, помогу.

- Ну, спасибо.

Пока они обсуждали насущные проблемы, все успели наговориться, переделать все свои дела и ждали окончания их разговора. Ричард тоже был ограничен во времени, в отличие от совершенно свободного Максима. Они стали прощаться.

Максим пожелал Ричарду  удачи, в душе сочувствуя ему – тот пока ещё не мог себе позволить того, что сделал Максим – бросить всё и уйти в неизвестность. Максим прекрасно осознавал, что Ричард борется и за его интересы, в том числе за его безопасность и даже жизнь. Ну что ж, у каждого свои задачи, своя судьба.

Максим с детворой провожали отлетающих до вертолётной площадки. Там Лхаце передала Битти Максиму, он усадил её к себе на шею к немалому её удовольствию, и они долго махали вслед удаляющемуся вертолётику.

Возвращаясь назад, Максим мысленно воспроизводил их встречу, сказанные слова, принятые решения. Оказывается, в самой глубине души у него пряталась ещё одна забота, слегка омрачавшая чувство свободы – он всё это время неосознанно считал себя должником Ричарда, его долгом было – рассказать всё, что он знает, поделиться своими соображениями и дать советы.

Сейчас, после разговора, он чувствовал себя ещё более свободным. Он выполнил свой долг, теперь он может распоряжаться своим временем и вообще жизнью как хочет. Сейчас он по настоящему свободен.

В хорошем настроении он опять развлекался с детьми. Гану приволок старенький мяч и они, на радость младшим, играли в широкоформатный футбол, перепасовывая его друг другу через их головы на всю ширину поляны.

Загоняв себя и мелкоту, они всей кучей присели отдохнуть. Пришла Айсте, увела самых маленьких на полуденный сон. Максим решил в остаток дня всё-таки прогуляться. Понимая, что далеко уже не успеет, он пошёл вокруг посёлка, посмотреть ближайшие окрестности, которых ещё не видел.

Дойдя до реки, пошёл вдоль неё, дошёл до переправы – это была просто пара широких корявых брёвен, переброшенная на другой берег. Туда он ещё не ходил, это было в другой стороне от маршрута, на северо-запад.

Перейдя речку, долго шёл вдоль русла, потом стал подниматься на крутой склон. Поднимался очень долго, но так и не успел дойти до вершины – время вышло. Развернувшись, побрёл назад.

Домой пришёл уже на закате. Посидели с Ядунатом, обсудили новости. Максим рассказал, что ему пообещали всё разузнать об Интернете и можно надеяться, что скоро в школе будет Интернет-класс. Ядунат был очень рад.

Попутно в разговоре он вставлял новые слова, закреплял то, что Максим уже знал. Максима удивляло, насколько эффективно и быстро усваивает он язык. Чувствовалось, что при этом, прежде всего, сказывался большой педагогический опыт Ядуната, но, кроме того, что-то ещё, необъяснимое, лежащее глубоко в подсознании.

Ядунат объяснил – он находится в языковой среде, постоянно слышит разговоры детей, это очень полезно. А Максиму казалось, что, даже, когда он бродит по горам, в его сознании идёт перестройка, подготовка к восприятию новых слов, выражений и понятий, самой атмосферы местных наречий, и он начинает воспринимать их структуру, глубокие законы и дух, лежащий в основе их зарождения, развития и эволюции.

Это напоминало то, что происходило у него с шахматами – он выходил здесь на прямое общение с эгрегором непальских наречий.

Ночью, во сне, он с ним встретился. Эгрегор был бесплотен, как и полагается по канонам эзотерики. Но Максим его чувствовал. Встреча произошла в святой пещере, в которую он забрёл, бродя по горам.

Собственно, эта встреча была эпизодом в многосерийном, красочном сне, в котором Максим взбирался по крутым скалам, осыпям и подъёмам, потом скатывался или сползал вниз, пересекал ущелья и потоки, скользил по ледникам и кутался в тулуп от пронизывающего ветра на вершинах.

Сон был полон событиями и приключениями, их было так много, что они все смешались в памяти, и только эта короткая и тихая встреча в пещере почему-то запомнилась лучше других моментов.

- Дусван Сейми! – торжественно обратился к нему энергетический сгусток, информационная звуковая голограмма – так он воспринимал во сне это явление, осознавая, кто и что это. Голос был чёткий, ясный, и воспринимался не только слухом, но и сознанием.

Максим в это время разглядывал надписи не каменном своде пещеры, подсвечивая их фонарём, и бормотал про себя молитвы или заклинания, выбитые на стенах. Вероятно, на какое-то заклинание и явился этот дух.

- Хо хаджур – почтительно ответил Максим, это означало в данном случае, что он услышал обращение, понял его и весь обратился в вежливое смиренное внимание.

- Что ты здесь ищешь?

- Истину.

- Истину ищи не снаружи. Истина в тебе.

- Как мне найти её в себе?

- Живи просто и честно, по божьим законам. Будь порядочным, не лги ни себе, ни другим, Щедро делись с другими всем, что даётся тебе. И тогда в твоё сердце придёт душевный покой, и ты познаешь Истину.

Эти слова уже были в памяти Максима, он их где-то когда-то слышал. Впрочем, все слова всегда плавают в информационной звуковой вселенной, и, если очень упорно искать ответы на свои вопросы, они рано или поздно придут из этого всеохватного безграничного космоса.

Но всё это общие слова, которые каждый слышит с самого начала своей сознательной жизни ещё с библейских времён – будь добрым и честным, живи по божьим законам. Максиму хотелось услышать что-то конкретное, какое-то указание к действию.

- Что мне делать? Как мне стать таким?

- Тебе поможет Святая Гора Канг Римпоче. Полная кора вокруг неё сделает тебя совершенным и даст просветление.

 

Всё утро Максим обдумывал прямое указание, полученное во сне. Только проснувшись, ещё ворочаясь последние минуты перед тем, как встать, он уже весь был во власти ночного переживания. Оно не отступало, когда он шёл под «душ», когда плескался, а потом растирался, и когда возвращался бодрый и полный сил.

Всё заслонило ощущение нового этапа жизни, будто она выходила на финишную прямую. Остался один последний рывок.

Как всё просто – дойти до Горы и ходить вокруг неё, пока не снизойдёт просветление! И чего ради он столько суетился, занимался какими-то пустяками, от кого-то бегал, прятался? Всё прошлое представало сейчас, в новом свете, таким мелким и ничтожным перед тем, что уже почти в его руках, только ещё чуть-чуть напрячься, преодолеть последние испытания.

Ему уже не хотелось заниматься ничем иным, как только тем, что связано с выполнением этого последнего завершающего броска.

Сегодня он пойдёт по маршруту, и постарается пройти как можно дальше, чтобы проверить свои силы, уточнить, сколько он всё-таки сможет пройти. Впрочем, не надо перенапрягаться, никто не гонит. Он достиг перелома, сейчас всё в его руках, и оно никуда не денется. Не надо отказываться от положительных эмоций, наоборот, надо стремиться получить их в полной мере. Загонять себя - глупо.

Не тратя времени, он позавтракал, собрал рюкзак, и отправился в путь. Сегодня он сделает то, что хотел сделать вчера – пройдёт начало маршрута, испытает, как оно будет в реальности. Ну и, в конце концов, просто прогуляется, посмотрит горы. Сейчас все хождения ему на пользу. Он чувствовал, что ещё не готов для долгого серъёзного путешествия.

Так же, как и в прошлый раз, он преодолел низину, перебрался через ручей и поднялся на вершину. Он старался идти строго по компасу. Пока это было возможно – ни пропастей, ни отвесных скал, ни каких-либо других непреодолимых препятствий пока ещё не встретилось.

Он внимательно обследовал с помощью захваченного бинокля продолжение намеченного на карте курса. Спуск был сравнительно несложным. Зато подъём на следующий хребет был уже значительно круче, чем все, по которым ему пришлось взбираться до сих пор. Ну чтож, пусть это будет испытанием.

Можно, конечно, обойти западней, там не так круто, но это сильно удлинит путь.

Наметив надёжные ориентиры в ложбине и на следующем подъёме, Максим двинулся дальше. Спускаться проще – где-то можно, притормаживая, съехать, где-то просто спрыгнуть. У самого основания, перед долиной, ему пришлось и съезжать, и спрыгивать, и сползать. Зато внизу по почти ровному участку между хребтов он шёл без напряжения, только опять пришлось немного поискать переправу. Здесь тоже протекал поток, как, наверно, во всех ущельях.

Дойдя до начала подъёма, Максим остановился. Склон был не то, чтобы неприступным, но и далеко не гладкой дорогой. Здесь уже требовалось высматривать, выбирать, где взбираться, чтобы не оказаться вдруг перед вертикальной стеной. На некоторых участках приходилось следить за каждым шагом, проверять на надёжность каждый камень.

Руки тоже участвовали в подъёме, цепляясь за выступы и трещины, подтягивая корпус, снимая нагрузку с ног. Это был уже почти альпинизм.

Но так было только на первом участке подъёма, дальше крутизна пошла на убыль, лишь камни и скальные выступы усложняли движение. Их хаотичное нагромождение сильно замедляло движение.

Местами попадались осыпи. Они тоже требовали особой осторожности. Чтобы не съехать вниз или, ещё хуже – не вызвать оползень или обвал, надо было наступать очень осторожно.

Но зато всё это было хорошим испытанием и тренировкой. Максим в реальных условиях приобретал навыки преодоления препятствий.

После долгого и трудного подъёма он, наконец, выполз на более-менее свободный от камней склон. Стало полегче. Здесь уже надо было только переставлять ноги, местами опираясь на руки, где было покруче.

Но и ноги стали в конце концов сдавать. Это было точно так же, как при подъёме по лестнице на верхние этажи небоскрёба – в конце концов мышцы просто не выдерживают.

Когда спереди остался ровный, пологий склон до самой вершины, Максим упал на землю, растянулся во весь рост на спине, раскинув в стороны руки и ноги, и предался отдыху.

Пришёл момент положительных эмоций, удовольствия. Он смотрел на облака в синем небе, испытывая блаженство от того, что усталость утекает из мышц, из ног, из всего тела.

Однако всё должно быть в меру. Понимая, что нельзя слишком расслабляться, после этого будет очень трудно вернуться к прежнему темпу, он встал, осмотрелся, отыскал глазами намеченные ориентиры, и зашагал дальше.

Вершина довольно острым углом резко преобразовывала крутой подъём в крутой спуск. Но Максим вниз не пошёл. Он решил двигаться вдоль вершины на восток, это тоже выводило на маршрут, но не требовало выкладываться на спуски-подъёмы, к тому же с вершины можно было обозревать всё пространство и проще ориентироваться в нагромождении горных массивов.

Отсюда уже открывалась снежная вершина, встававшая главным препятствием на его пути. Где-то впереди, справа от неё, он должен выйти на перевал. Через него проходила древняя тропа пастухов и паломников, блуждающих в этих краях.

Дальше справа вздымалась ещё одна снежная вершина. Надо было угадать между ними, чтобы не попасть, заплутав, на какую-нибудь боковую тропу и не забрести по ней в снега и ледники. С вершины гребня, обозревая всю панораму, это сделать проще.

Тут было довольно ветрено. Воздушные потоки формировались, кроме Солнца, ландшафтом и ледниками.

Идти предстояло далеко и долго. Максим не знал, как далеко он ещё успеет дойти, в этих гигантских горных лабиринтах очень трудно оценивать расстояние. Можно весь день идти к какой-нибудь горе, до которой, кажется – рукой подать. Надо просто идти и идти, не теряя уверенности, что в конце концов дойдёшь.

Хребет, по которому он шёл, изгибаясь, переходил в следующий, и по тому уже можно было дойти до перевала. Максим надеялся, что переход с одного гребня на другой будет проще, чем спуск в долину и последующий подъём.

Идти было тяжело, всё завалено камнями и почти полное отсутствие ровных участков. Здесь явно никто не ходил. Но он как-то приспосабливался и медленно, но верно, продвигался вперёд, не теряя присутствия духа.

Через несколько часов ходьбы стала приближаться точка смыкания гребней. Максим решил «срезать», немного спустившись вниз по пологому спуску, переходящему в пологий подъём на смежный хребет.

В том месте, где склоны сходились, он издалека разглядел какое-то строение, сложенное из камней. Простая плоская форма, прямоугольное входное отверстие, по бокам от него маленькие квадратные оконные проёмы. На крыше небольшая ступа. Какое-то ритуальное сооружение.

Место было защищено от ветров, наверно потому здесь и возвели этот маленький монастырь. Около него топтались вьючные животные, подойдя, Максим разглядел лошадь и лежащего на земле яка. Подойдя ещё ближе, он увидел и людей – они сидели у входа, сливаясь со стеной, взоры их были обращены в сторону Максима.

Он решил, что будет очень некрасиво, не по-человечески, а ещё точней – не по-тибетски, если он пройдёт мимо, даже не поздоровавшись. Для этого приветливого народа такое поведение было бы совершенно непонятным, даже враждебным. Впрочем, ему здесь ничто не грозило, скорей, наоборот, его готовы были радушно принять.

Перебрав в памяти всё, чему учил его Ядунат, Максим направился к монастырю.

Судя по одежде, это были странствующие монахи, во всяком случае, так показалось Максиму. Хотя одеты они были не одинаково, но ничто в их длинных одеяниях и головных уборах не ассоциировалось с цивильной одеждой простых жителей гор.

Максим приблизился и, как новое лицо (Явление ХХ. Те же и Максим), сложив ладони и опустив голову, приветливо произнёс традиционное «Намастэ». Этим он задал тон, стиль и язык общения. Монахи так же приветливо вразнобой ответили ему. По традиции за этим следовали вопросы «Как дела?», «Откуда идёте?», «Куда направляетесь?», взаимные представления, и далее уже по ходу беседы.

Сразу выяснилось, что их небольшой караван, состоящий из двух шаманов древней добуддистской религии Бон, и буддистского ламы, совершает паломничество по святым местам. Лама назвался Абу, а своих попутчиков представил как Циринг и Пема.

Дополнительную симпатию, добавившуюся к традиционной в подобных ситуациях, у них вызвало то, что Максим, имея недвусмысленный образ западного туриста, хорошо владел местным наречием. Хотя не для всех из них это был родной язык. Самым активным в беседе был Абу, другие, похоже, происходили из дальних мест и говорили на иных наречиях, впрочем, это не мешало разговору – все хорошо понимали друг друга, помогая при недостатке слов жестами и рисунками прямо на земле.

Максим назвался Дусван, их это нисколько не смутило, хотя и не вязалось с его внешностью, экипировкой и манерами.

Максим, отвечая на их вопросы, в подробности не вдавался, просто рассказал, что живёт в одном из близких селений, и прогуливается по окрестным горам.

Зато от них можно было узнать много интересного. Ненавязчиво задавая простые вопросы, он выяснил, что такие паломничества они совершают почти каждый год. Не всегда они идут этой дорогой, но в нынешнем году решили пройти по этому пути, хотя им почти никто не пользуется. Обычно туристы и паломники едут или идут другой дорогой, вдоль реки. Она намного легче, но при этом значительно длинней.

К тому же на той дороге много населённых пунктов, вблизи которых базируются маоисты, да и у окраинных селений много всяких контрольно-пропускных постов, а им хотелось уединения.

Свои маршруты они прокладывают по святым местам, которых много в горах, порой в самых отдалённых и труднодоступных уголках. Святые, посвящённые и просветлённые, с которыми связаны эти места, легко преодолевали препятствия и трудности, непреодолимые для простых смертных, ещё не достигших совершенства.

К объектам, почитаемым, как святые, причисляют пещеры, в которых жили и медитировали, ожидая просветления, йоги и отшельники, адепты и посвящённые разных религий, оставленные ими следы и знаки, обладающие повышенной энергетикой, всевозможные предметы, связанные с ними, например, внушительных размеров камень, на котором летал один из них, или ещё больший обломок скалы правильной формы, который другой обтесал энергией взгляда и перенёс с места на место той же энергией. Или простой след ноги, оставленный на камне, а есть и след от прикосновения лбом, приложившись к которому своим лбом можно увидеть потусторонний мир.

Например, здесь, возле этого монастыря, есть пещера, в которой обитал некоторое время Миларепа – один из йогов, достигших просветления.

Ещё несколько пещер и большой монастырь есть на берегах озера, лежащего на их пути. Само озеро святое, вода его очищает от грехов. В нём совершал омовения сам Будда.

Максима заинтересовало, сколько времени им надо, чтобы дойти до озера. Ему ответили – пять дней. Ну да, принимая во внимание присутствие в их караване тихоходных вьючных животных, да их частые и длительные остановки, пять дней – нормальный срок. Сам Максим, непривычный к таким неспешным размеренным ритмам, рассчитывал пройти это расстояние за два дня.

Поговорив ещё немного, выяснив кое-какие детали, Максим, не дожидаясь их, попрощался и пошёл дальше. Ему хотелось ещё сегодня как можно ближе подойти к перевалу. Он рассчитывал, что на обратный путь по уже знакомой дороге у него уйдёт меньше времени, из этого расчёта он ещё пару часов мог двигаться вперёд.

Придерживаясь ближе к кромке, он пробирался через груды камней в направлении перевала. Ему уже казалось ошибкой выбранная им тактика – идти по вершинам. В следующий раз надо попытаться пройти низом. Вполне возможно, что там есть проторённая тропа, пусть даже отдельными участками.

Сейчас, осмотрев весь район с высоты гребней, он уже мог не бояться заплутать в низинах, даже если весь обзор будет скрыт вздымающимися по бокам склонами.

Промучившись ещё некоторое время, он трезво оценил, что к перевалу никак не успеет подойти даже близко, и благоразумно решил повернуть назад.

Наметив направление, выбрав верхнюю точку противоположного гребня, на которую надо выйти, он стал спускаться вниз. Спуск был не менее трудным, чем преодоление каменных завалов наверху, но зато внизу его ждало подобие пешеходной тропы. Ею явно давно не пользовались, однако идти по ней было несравненно легче, чем скакать по камням.

Так он и шёл по когда-то натоптанной тропе налегке, пока она не стала забирать слишком далеко в сторону. По своим ориентировкам Максим предположил, что эта тропка тянется вдоль хребта и где-то далеко впереди выходит к реке, где проходит основная дорога. Ему не хотелось делать большой крюк, обходя весь хребет, да и мозолить кому-то глаза на «большой дороге» не входило в его планы, и он свернул в сторону склона.

Чтобы сэкономить силы, которые уже были далеко не те, что утром, Максим не полез перпендикулярно вверх, а пошёл наклонно, пологим подъёмом. Монотонный выматывающий ритм подъёма отбирал много сил.

Максим понимал, что всё его предприятие, все его планы, держатся не на физических силах, а на моральных, на духовном запале, на энтузиазме. Если бы не идея, не любопытство, его бы надолго не хватило, давно бы уже лежал где-нибудь на первом хребте, наслаждаясь отдыхом и созерцая небо.

А для поддержания силы духа требовались какие-то положительные эмоции – красивые панорамы, приятные мысли. Панорамы были за спиной, останавливаться, чтобы наслаждаться ими, не хотелось. Сейчас он уже был в таком состоянии, в котором, чтобы дойти, надо было поддерживать ровный темп, любое его изменение отнимало силы.

Он стал мечтать – воображать картины, как выходит к озеру, сначала вдоволь отдыхает. Выход к озеру – завершение большого этапа. После этого можно и нужно отдохнуть. Потом он непременно окунётся в его освящённые воды. Вода в нём, конечно, очень холодная. Но это ощущение Максим уже испытал под «душем». Ничего страшного. Если после купания хорошо растереться, то это только придаст бодрости и снимет усталость. Зато он смоет все грехи будущих жизней.

Потом он обойдёт озеро. Перед глазами Максима мысленно стояла карта, какой он её запомнил. Чтобы идти дальше, надо сделать большую петлю по берегу озера. Обойдя, он подойдёт к месту, где должен быть монастырь. Может быть, переночует там. Возможно, зайдёт в монастырь. Опыт общения у него уже есть, а будет ещё больше. Там должно быть очень красиво. Само озеро – как голубая жемчужина. А над ним нависает снежная вершина, мимо которой проходит его маршрут уже на подходе к священному озеру.

А с другой стороны вдали из-за горизонта выглядывает цель всего путешествия – снежная пирамида Святой Горы, центр мира. До неё от озера – ровная, гладкая долина. Этот последний участок он пройдёт с большим воодушевлением, может быть пролетит на крыльях сбывшейся мечты. Хотя пролететь быстро вряд ли получится, там расстояние – километров семьдесят, но, учитывая то, что всё время перед его глазами будет эта неописуемой красоты картина, пусть медленно, но неуклонно вздымающийся всё выше и выше над горизонтом сияющий бриллиант снежной вершины, он легко преодолеет этот путь. Гора сама будет давать ему энергию, притягивать магнитом. Выйдя с утра, он ещё в светлое время дойдёт до неё.

И всё это – только начало, подступ к самому главному, к цели всей жизни. Что ждёт его там, Максим даже не предполагал. Но он знал, что там всё пространство пронизано чистыми и высокими космическими энергиями. Там, в окрестностях Горы, не может быть ничего тёмного и суетного. Гора сама будет давать ему энергию, питать и исцелять, поддерживать высокий дух. Там он станет другим. Гора поможет ему стать Человеком.

Или больше, чем человеком?!

Этот неожиданный вопрос, выскочив сам собой, как чёртик из шкатулки, оборвал фантазии, направил мысли по другому руслу. Вопрос был вполне правомерным, Максим это прекрасно осознавал. Ведь всё, что с ним происходит - не случайно. Его непреодолимое стремление к этому месту, этой Горе, его новые, сверхъестественные способности, счастливые избавления от смерти, в конце концов.

«Тебя хранит небо». И, похоже, не только хранит, но и ведёт, и указывает путь. Что это – небо? Кто это? Почему он раньше над этим не задумывался, не задавал себе этих вопросов? Давно уже было ясно, что с ним что-то не так.

Как мало он знает! Нет, не так, он ничего не знает, ничего не понимает. То, что он знает о жизни и вообще обо всём, это – песчинка в бескрайнем океане. Но теперь он будет знать, он – избранный, не такой, как все. И будет готовиться. К чему? К особой миссии. Со временем ему откроется.

А пока надо набираться сил, укреплять волю, каждый день ходить – вверх-вниз, вверх-вниз. Закаляться, чтобы легко переносить холодные ночёвки. И опять ходить – вверх-вниз, вверх-вниз, как можно больше.

Это вверх-вниз, вверх-вниз засело в его голове, вытеснив другие мысли - раз-два, раз-два, вверх-вниз, вверх-вниз…

Из транса Максима вывел сигнал рации. Он услышал его не сразу, только четвёртая или пятая трель ворвалась в его сознание, прорвавшись сквозь ватный покров тумана, заполнившего черепную коробку. Он судорожно стал шарить по карманам, приходя в себя, отыскивая пищащую коробочку, наконец, нащупал её за пазухой, висящей на шее, в сумерках не мог сообразить, куда нажать, беспорядочно стукал пальцем по всем кнопкам, пока, наконец, не засветился зеленоватый экранчик дисплея.

- Алло – алло, Максим, что случилось? Ответь, алло – алло!

- Всё в порядке, у меня все нормально – ещё не совсем придя в себя, заплетающимся языком ответил Максим.

- Алло, я не понял, повтори. Приём.

Автоматика не сработала. Надо было дождаться паузы.

- У меня всё в порядке. У меня всё в порядке. Приём – уже нормальным голосом, стараясь сделать его как можно спокойней, повторил Максим.

- Ты где? Тебе ещё много идти? Приём.

Это был трудный вопрос. Максим огляделся. Было почти совсем темно. Как он шёл – оставалось только гадать. Ноги сами несли его. Где он? Он даже не мог предположить.

- Да всё у меня нормально. Скоро я приду. Не волнуйтесь.

Вызов рации застал его идущим вверх по склону. Из-за плохой видимости в сумерках невозможно сориентироваться. Остаётся идти вперёд, может быть сверху удастся что-нибудь увидеть.

Вскоре из-за склона показался красный огонёк. Он всё поднимался и поднимался вверх, по мере того, как Максим выходил из низины. Когда он поднялся на ровную поляну, огонёк был где-то высоко спереди.

Тут он понял, что это – сигнальный ночной фонарь над взлётно-посадочной площадкой. Вот и силуэты домиков, и тусклые огоньки лампадок в некоторых окнах. Он пришёл. Ноги сами привели его точно в нужное место.

Подойдя к домам, он окончательно сориентировался и вскоре уже стоял у дверей.

Ядунат и Айсте не смогли полностью скрыть тревогу во взглядах, даже когда Максим предстал перед ними цел и невредим.

- Что-то случилось? – он тоже встревожился.

- Мы уже один раз пытались связаться, ещё когда светло было. Ты не ответил – объяснил Ядунат. – Вот мы и забеспокоились.

Максим не сразу нашёлся что ответить.

- Я, наверно, тогда ещё далеко был. Да у меня и рация далеко была спрятана. Я и во второй раз её не сразу услышал.

- Мы уж не знали, что делать. Пошли бы искать, да не знали, где.

- Ну, что вы, это уж слишком. Это уже совсем лишнее. Я тут всё обошёл, все окрестности изучил. Даже, если бы зашёл очень далеко, у меня же всё с собой – спальный мешок, коврик. В любом месте могу переночевать. Вы за меня не волнуйтесь.

Их-то он успокоил, а для себя извлёк урок – шёл он в сомнамбулическом состоянии, наверно настолько ослаб от многочасового хождения по пересечённой местности и скаканья по камням, что те самые высшие силы, которые уже давно присматривают за ним, опять взяли на себя заботу о нём.

Как бы в подтверждение этих мыслей он начал ощущать дрожь в ногах и ноющие ощущения в мышцах.

Айсте уговорила его поужинать, он не возражал, это действительно было необходимо для восстановления сил. Борясь с усталостью и сном, он поел и вскоре уже спал мёртвым сном.

 

 

Проснувшись утром, Максим не спешил вскакивать. Ещё чувствовалась вчерашняя усталость. Вчера он, конечно, перебрал с хождениями. Как это получилось, он объяснить не мог – ведь, вроде бы, знал, что не надо перенапрягаться – пользы это не принесёт. Суетность, фанатизм и одержимость никогда к добру не приводят.

Ну, ладно, он извлёк урок и будет более благоразумным. Сегодня это не повторится.

Он встал, занялся утренними процедурами. Ядунат ещё не ушёл – сидел в чайной, завтракал. Максим подсел, ему тоже налили чаю. Поговорили о том, о сём. Максим поинтересовался – нельзя ли приобрести какую-нибудь подходящую одежду, чтобы он, блуждая по горам, не отличался от местных жителей. Он бы что-нибудь купил, только ему не нужна новая одежда, прикид должен быть видавшим виды – это будет естественней.

- Очень просто – посоветовал Ядунат. – Можно купить в лавке тулуп из шкуры яка и тибетскую шапку – здесь это самый подходящий наряд для кочевника и зимой и летом, и обменять, например, у соседей на поношенные вещи. Это обойдётся недорого, и все будут довольны. Кстати, можно и соответствующий заплечный мешок подобрать, а то твой рюкзак слишком шикарный… И вообще тебе надо бороду отпустить.

Ядунат собирался в школу, они решили попутно зайти в лавку. Подобрали всё необходимое, Ядунат пообещал вечером обменять это у соседей, и они разошлись.

Максим решил использовать время для плотных занятий языком по программе, разработанной специально для него. Айсте, занимаясь домашними делами, помогала ему, подправляя произношение, указывая на ошибки в грамматике и построении предложений. Дети бегали вокруг, тоже помогая, чем могли – создавали языковую среду.

Так прошло полдня. Максим решил, что для поддержания формы он может в качестве смены занятий, налегке и не спеша, тихим, спокойным шагом, немного прогуляться. Битти была не против прокатиться на его плечах, другие дети тоже пошли за ними во главе с Гану.

Они прошли по окрестностям посёлка, дошли до пастухов, посидели с ними, обсуждая мировые и местные проблемы. Максима уже начали признавать в посёлке за его почтительное отношение ко всем и неподдельное желание войти в местный образ жизни. Особое традиционное признание имели его успехи в освоении языка.

Максим искренне отвечал тем же, его с самого начала восхищала открытость и доброта этого народа, не терявшего присутствия духа, несмотря на постоянную борьбу за выживание в тяжёлых климатических условиях при постоянном недостатке самого необходимого – пищи, воды, топлива для обогрева, и многого другого, без которого западный житель не мыслит своего существования и не выживет даже нескольких недель.

Нагулявшись и проголодавшись, они вернулись домой. Пообедали всей большой семьёй. Ядунат уже заходил к соседям, договорился с ними об обмене. Вместе с Максимом, взяв вещи, сходили к ним ещё раз, посидели все вместе за чаем, поговорили по-соседски. Обмен произошёл к взаимному удовлетворению, и обе стороны остались очень довольны. Впридачу Максиму дали добротные удобные сапоги, приспособленные к местным дорогам.

Итак, весь этот день был посвящён отдыху. Максим полностью восстановился и не жалел, что не ходил по маршруту. Но вместе с тем он чувствовал непреодолимую тягу к дороге – он уже втянулся в ритм каждодневной ходьбы до изнеможения и за один день соскучился по ней.

Его звал тот самый путь, по которому он шёл днём раньше – шёл, и не дошёл. Остался знак вопроса, на который он непременно хотел получит ответ – ему очень хотелось хотя бы заглянуть за перевал. Завтра он пойдёт по-другому, не будет лезть на рожон, переться по камнепадам и осыпям, где теряются все силы, а пойдёт по тропам. Пусть получится чуть дальше, но зато это позволит рационально распределить силы. Не зря странники, идущие за тем же, что и он, уже в незапамятные времена протоптали эти тропинки. Неразумно пренебрегать опытом и мудростью многих поколений паломников, ведь среди них было очень много незаурядных и мудрых личностей.

Остаток дня они с Ядунатом очень продуктивно позанимались языком - опытный учитель и способный ученик. Ядунат к слову сказал, что ему обещали через день передать готовые документы на Максима - их, из уважения, пропустили по ускоренной схеме.

Максим перед сном попытался восстановить в памяти весь путь, которым он шёл вчера, наметить изменения маршрута, чтобы обойти самые трудные участки, на которые у него ушло много сил и времени. С этими мыслями он и уснул.

 

…Повинуясь импульсу, он свернул с тропы, протоптанной за века многими тысячами паломников, совершающих священную кору вокруг Горы, и полез по скалистому склону в сторону сверкающего западного зеркала. Ноги несли его, легко перескакивая с уступа на уступ, сами находили наиболее устойчивые выступы и ступеньки. До Горы было несколько километров, она вздымалась крутым подъёмом и, казалось, вонзалась в небо конусом снежной верхушки, слепящей глаза отражённым солнечным светом.

Максим взбирался, подчиняясь зову из глубины души, сам не зная, куда лежит его путь.

Вскоре он понял, что ноги несут его к скале, лежащей на полпути от тропы до бокового зеркала Горы. Подойдя к ней, он остановился.

Вертикальный срез скалы уходил вверх на несколько сотен метров. Ещё издалека, с тропы, был чётко различим квадрат, как бы высеченный в стене и закрытый изнутри гладкой каменной заслонкой. Вблизи это оказалось грандиозным углублением. Максим прикинул, что через эти ворота мог бы влететь самолёт.

Ноги привели его вплотную к стене, предоставив самому решать, что делать дальше.

Он потоптался, присматриваясь к гладкой поверхности камня. Никаких неровностей, указателей или подсказок он не разглядел. Робко коснулся стены – простой холодный камень. Постучал кулаком – никакой реакции.

Должна быть какая-то подсказка. Он встал напротив стены, опустил руки, обратил лицо вверх и прикрыл глаза. Постояв так несколько минут, он ощутил поток, входящий в темя. Поток нарастал, растекаясь по всему телу, проникая во все органы, доходя до каждой клеточки, отзываясь тонкой вибрацией и слабым онемением пальцев. Когда энергия стала стекать с кончиков пальцев, вызывая слабое покалывание, он поднял руки, обратив ладони к стене, и стал медленно приближать их к поверхности.

Но вместо холода камня он ощутил пустоту. Открыл глаза – стены не было. Шагнул вперёд и оказался в большом слабо освещённом зале. Вокруг вырисовывались какие-то силуэты. Один из них задвигался, отделился от других, приблизился.

- Идите за мной – Максим узнал голос Учителя из турбазы Алекса Вундерберга. – Ничего не бойтесь.

«Я и не боюсь» - подумал Максим, но ничего не сказал. Он чувствовал, что никаких слов от него не требуется.

Учитель провёл его через весь зал. Максим видел только его спину, не воспринимая ничего и никого вокруг.

Вошли в тоннель, ведущий вниз, слабо освещённый лампадками в нишах. Долго спускались по широким плоским ступенькам. Тоннель стал расширяться и вскоре Максим перестал видеть его стены.

- Стойте здесь – скомандовал Учитель и исчез.

Было темно. Постояв неподвижно несколько минут, Максим стал осматриваться. В густом сумраке с трудом различались неясные тени.

В напряжённой тишине у Максима возникло ощущение, что за ним наблюдают. Глаза медленно привыкали к темноте. Из мрака стали проступать очертания окружающих предметов. Картина становилась всё ясней и ярче.

Через какое-то время Максим уже видел всё, что его окружало, как при хорошем освещении, будто и не было темноты. Он не сразу понял, что видит всё это не глазами.

По бокам чуть спереди от него, немного приподнятые над землёй, располагались два ряда возвышений. На них, поджав под себя ноги, сидели люди в свободных одеяниях, по семь с каждой стороны. Между ними, с другого конца рядов, прямо напротив Максима, немного выше сидел ещё один человек.

Сидящие по бокам были огромного роста, тот, что сидел во главе, был ещё больше.

Все они молча смотрели на Максима. Но он чувствовал, что между ними ведётся оживлённое мысленное обсуждение. Это продлилось довольно долго.

Максим пытался вникнуть в разговор. Сосредоточившись, затаив дыхание, прикрыв глаза, в полной неподвижности он вслушивался в тишину, но ничего, даже ни малейшего дыхания, не улавливал. 

И только когда вся картина стала таять, постепенно уходя в возвращающуюся темноту, ему показалось, что он услышал заключительные слова главного, итог всего «консилиума»:

«У него ещё остались незавершённые дела».

Из темноты показался Учитель.

- Пойдёмте – позвал он Максима.

Максим не смог себя сдержать и спросил:

- Кто это был?

Учитель, не сбавляя шага, не оборачиваясь, коротко ответил:

- Падма Самбхава – очевидно, имея в виду главного, и больше не добавил ни слова.

Максим не осмеливался продолжать расспросы. Обратным путём они поднялись по туннелю, пересекли зал, подошли к выходу.

- Всё, вы можете идти – Учитель лучистым взглядом смотрел на Максима.

- А как же?... Вы мне ничего не скажете? – удивился Максим.

- Всё хорошо, не волнуйтесь. Вы всё делаете правильно. Продолжайте в том же духе – с доброй улыбкой успокоил он Максима.

- А как… незавершённые дела?

- Очень скоро вам всё станет ясно.

Максим понял, что его вопросы пока останутся без ответа.

- Прощайте. Спасибо вам – и направился к выходу.

- У вас большое и светлое будущее – донеслось вслед. Он обернулся, за спиной была глухая каменная стена.

 

Солнце едва выглянуло из-за кромки хребта и сквозь редкие облака на ясном синем небе начало взбираться вверх. Максим открыл глаза. Во всём теле было чувство душевного и физического подъёма, туго скрученной пружиной ощущался зов к действию, к дороге.

Он встал, собрал все вещи, и лёгким шагом направился к своей «душевой».

Вокруг всё ещё спало. Он с удовольствием поплескался под бодрящими ледяными струями, с ещё большим удовольствием растёрся весь с макушки до пят, и облачился в свою «новую» походную одежду.

Полный свежих сил, заряженный могучим призывом к действию, он почти полетел по уже хорошо знакомой дороге вперёд, к свершениям и великим целям. Приподнятые чувства и бесшабашные эмоции пели восторженные гимны о том, что он может преодолеть любые расстояния и препятствия.

Но трезвый разум и пережитый опыт сдерживали этот легкомысленный энтузиазм.

Текущей целью был перевал, до которого он пока ещё так и не дошёл. Максим был уверен, что, рассчитав силы, выбрав правильный маршрут и тактику, он сможет дойти до перевала и вернуться назад в течение дня. Маршрут, в общем, тоже был ясен, несколько сомнительных мест он надеялся прояснить по ходу движения. Во всяком случае, неразрешимых проблем и непреодолимых трудностей не ожидалось, и он верил в успех.

По какому-то ещё не писаному закону пешего передвижения знакомая дорога требует меньшего времени, чем было на неё затрачено при первом прохождении. Сейчас он ощущал это на себе. Довольно легко и быстро он преодолел часть пути, которую уже хорошо запомнил и мог представить мысленно. Впрочем, посмотрев на часы, он сделал вывод, что это ощущение ускоренного прохождения скорей субъективное, кажущееся. Но и фактически путь был пройден быстрее, чем в предыдущие дни, хоть и не настолько, как казалось обманчивым чувствам и ощущениям.

Может быть ещё сказывалось то, что он всю дорогу говорил сам с собой, с солнышком, тучками, окружающим ландшафтом и всем миром на его местном языке, освежая в памяти и закрепляя всё, что успел изучить до сих пор.

Дойдя до трудного хребта, взобравшись на его гребень, он внимательно изучил весь дальнейший путь до перевала, воспользовавшись захваченным биноклем. Не все участки хорошо обозревались, что-то в низинах было скрыто, но главное Максим разглядел – тонкую тропку, пересекавшую перпендикулярно направление его движения и проходящую далеко внизу. Сейчас только требовалось наметить удобный спуск, учитывая то, что по нему предстоял подъём на обратной дороге.

Высмотрев более плавный и менее заваленный камнями путь, Максим легко, вприпрыжку, покатился вниз. Он уже отметил, что его новые сапоги действительно хорошо приспособлены для хождения по горным неровным дорогам.

По тропе шлось легко и быстро, единственное, что слегка угнетало Максима, это – вздымавшиеся со всех сторон склоны, полностью закрывающие весь обзор. Но зато здесь не было пронизывающего ветра, господствовавшего наверху.

Тропка вела по относительно ровным участкам, слегка извиваясь, обходя неровности рельефа. Можно было не сомневаться, что она безошибочно выведет на самый доступный перевал в этих местах. Максим весь отдался движению и просто наматывал километры.

Солнце поднялось высоко, тоже приближаясь к своему перевалу. Это был хороший ориентир, им обоим – Максиму и Солнцу - надо было добраться одновременно до своих перевалов. Свою цель Максим постоянно видел впереди на линии горизонта, а солнечную указывала южная стрелка компаса.

По мере приближения дорога портилась, всё круче и круче забирая вверх. Становилось ощутимо холоднее от приближения к мощному леднику, сползающему со снежной вершины, вздымающейся к северу от дороги. Максим мысленно отметил, что в тулупе чувствует себя комфортней, чем это было бы, пожалуй, в его куртке.

Камней справа и слева становилось всё больше, и они росли в размерах, постепенно превращаясь в скалы. Дорожка петляла между ними, местами теряясь и возникая вновь на коротких ровных участках.

Впрочем, здесь уже всё было понятно. Горизонт был близок, и седловина ясно вырисовывалась впереди, разделяя северную и южную части самого мощного хребта в этом горном массиве и западный и восточный участки пересекающей его тропы.

Оставалось немного. Максим непроизвольно ускорял шаг. Его гнало любопытство – что там, за перевалом? Какой сюрприз готовит ему эта Terra incognita – необъятная горная страна за перевалом, полная тайн и неожиданностей?

Его расчёт оказался верным – к перевалу он успел в полдень. Взобравшись на одну из ближних скал, чтобы ничто не закрывало панораму, включая ближайший спуск и долину под ним, Максим стал обозревать весь открывшийся вид.

От края до края, с севера на юг и, насколько хватало глаз, вперёд, на восток, раскинулась сплошная горная страна с хаотическим нагромождением извивающихся в невообразимых лабиринтах хребтов, тут и там вздымающихся над ними снежных вершин, близких и далёких, глубоких ущелий и долин, из которых видны были только примыкавшие к перевалу.

Он сначала даже растерялся – как разобраться в этом хаосе? Можно ли вообще пройти через него туда, куда надо, не заблудившись и не сгинув в этих гигантских лабиринтах? Но немного успокоившись, представив, как выглядела карта этого места, которую он рассматривал в школе, сверившись, насколько было возможно, с карманной, купленной в лавке, он начал понемногу разбираться.

Вершина справа, на юге, его не интересовала, от неё дорога будет удаляться. Зато семитысячник слева будет ориентиром на следующие полдня – маршрут будет проходить по холмам и долинам, касаясь южной стороны его основания. И даже если тропа потеряется, надо держаться этого пика, стремясь обойти его с юга.

А за ним уже должна быть хорошо видна дорога на озеро. Максиму даже показалось, что он видит дальний его край – узенькую синюю полоску. Впрочем, это могло только показаться.

Однако самое замечательное и прекрасное в этой едва намечавшейся полоске было то, что прямо над ней или, точнее, за ней, сверкала яркая точка – это была вершина, к которой он шёл, именно там, где она и должна была находиться.

Вооружившись биноклем, Максим стал вглядываться.

Да, это была она – «Снежная драгоценность»! Её характерный чёткий конус с ярким белым наконечником возвышался над окружающим хаотическим нагромождением более низких каменных соседей.

Максим прилип к биноклю. Он не мог оторваться от чарующего вида этого творения Природы, впрочем, почему только Природы? Несомненно, к этому чуду приложили руки(?) Высшие Духовные силы.

И вот она – его Мечта, перед ним! Он видит её живую, не на фотографии, не на экране монитора, а своими глазами! Так Максим и смотрел, пытаясь разглядеть каждую деталь, сориентироваться в лабиринтах окружающих скал и хребтов, пока не почувствовал резь в глазах от аберраций и оптических искажений, наложенных мёртвой оптикой на живые волшебные пейзажи. У него даже закружилась голова и подступил ком к горлу, вероятно так на его физиологию действовали образы, искажённые биноклем.

Позже он понял, что была ещё причина, хоть и специфическая, но банальная для опытных альпинистов – на этих высотах уже ощутимо сказывалась насыщенность солнечных лучей ультрафиолетом. Не имея ещё привычки постоянно носить солнцезащитные очки, он ощутил его действие на себе. Да и горная болезнь, хоть и немного, но проявилась на его ещё не до конца адаптировавшемся к высоте организме.

Прикрыв глаза, он присел на камень, запахнувшись в тулуп, и просидел так несколько минут, восстанавливая остроту зрения и успокаивая разволновавшиеся чувства.

Пора было возвращаться. Он оглядел всю панораму ещё раз, пытаясь запечатлеть её в зрительной памяти. Проследил едва различимую, спускающуюся вниз, тропу – далеко ли она определяется. Вдруг вдали внизу, где короткий участок скрывался за склоном, ему показалось какое-то движение. Прильнув к биноклю, он разглядел человека. Тот был в защитной форме и с автоматом за плечом. Вблизи от него из-за склона видна была и верхушка армейской палатки.

Не иначе, контрольно-пропускной пост спрятался под склоном от ветра и отдалённого обзора. Странно. Что он здесь контролирует? Скорей всего, отлавливает чужих. Вполне возможно, что это маоисты, кроме них некому.

Времени у Максима на разглядывание уже не осталось. Только отправившись немедленно и идя с прежней скоростью, он успевал вернуться засветло, до захода Солнца.

Спрыгнув со скалы, без раздумий и раскачки, он отправился в обратный путь. Теперь дорога была полностью знакома. Впрочем, считается, что обратная дорога совсем не такая, как прямая – другие виды, зеркальные повороты. Это значит – нельзя расслабляться, надо весь путь держать под чётким контролем. И всё равно это проще, чем идти по незнакомой дороге.

Обратный путь хорош уже тем, что идёшь домой, то есть осталось идти меньше, чем пройдено, и наградой будет тепло родного дома.

В данном случае это было не совсем так, но ведь и не в чужой дом возвращался Максим. В этом доме ему было тепло, его ждали и за него волновались. Там была Битти, родное, близкое существо.

Весь путь чётко отпечатался в его мозгу, ему даже не пришлось сильно напрягать память, чтобы не сбиться, только при сходе с тропы на ведущий вверх склон третьего хребта ему пришлось быть внимательным, присматриваться к мелким ориентирам.

Впрочем, это было единственное место, потребовавшее особого внимания. Всё остальное уже не вызывало сомнений. Без особых усилий он преодолел подъём, идя пологим, сглаженным путём, а, добравшись до верха, уже чувствовал себя на своей территории.

Преодолев ещё один спуск и подъём, он почувствовал себя совсем на домашней территории. На последнем хребте он уже мог позволить себе расслабиться и шёл спокойно, отдыхая и наслаждаясь вечерней прогулкой.

Чтобы никого больше не волновать, он связался с домом по рации, и сообщил, что с ним всё в порядке, он уже близко и просто прогуливается по окрестностям. Минут через двадцать – тридцать будет дома.

Солнце коснулось горизонта, когда он входил в дом. Он отметил про себя это совпадение – путь до перевала и назад по оптимальному пути при оптимальной скорости точно совпал по длительности со световым днём.

Айсте, услышав его возню у дверей, стала собирать на стол. Ядунат встретил его в прихожей. В первый момент Максиму показалось, что он опять чем-то встревожен. Но тот, оглядев его, убедившись, что, вроде, всё в порядке, помог скинуть тулуп, разуться и расправить одежду, а, когда вошли в более освещённую столовую, ещё раз внимательно пригляделся и чему-то широко заулыбался. Айсте тоже, глядя на Максима, стала улыбаться, а потом, не сдержавшись, рассмеялась.

- Что? Вы чего хохочете? У меня что-то не так?

Он подошёл к шкафу с зеркальной дверцей и стал рассматривать своё отражение. Нос, щёки, скулы, все неровности лица обветрились и покрылись свежим розовым загаром, а впадины глаз, вокруг рта и носа контрастировали белизной. Всё это выглядело как клоунская маска. Заметная двухдневная щетина добавляла «красоты».

- Ну теперь ты совсем тибетец. Завтра всё это потемнеет, задубеет, и станешь как коренной шерпа – сказал Ядунат. Потом добавил. – Вообще-то это не очень хорошо. С ультрафиолетом лучше не шутить. Тебе надо кремом мазаться, да и губы совсем обветрились, тоже специальной помадой надо обрабатывать. А то даже среди местных будешь выделяться.

Пожалуй, он прав. Выделяться ни к чему.

- Ты, наверно, далеко ходил? – продолжал Ядунат. - Я вызывал тебя на связь среди дня, но ничего не получилось. Индикатор рации показал, что ты недоступен.

- А что, что-то случилось?

- Да, у нас новости – и, чтобы не нагнетать напряжения, сразу добавил. – Хорошие новости. Я бы даже сказал – очень хорошие… По нашим меркам – замечательные. Вертолёт был от твоего друга Ричарда. Оборудование для Интернета привёз. К нему ещё два компьютера. И сразу же специалиста. Он всё установил, тарелку навёл, антенну обратной связи на крыше смонтировал, сеть настроил. Несколько часов возился… Да, и ещё передал от Ричарда, что всё оплачено, договор заключён на два года. Я, честно говоря, растерялся от такой быстроты. Где-то даже не верилось, что это вообще возможно, а тут – и всё, и сразу. Никак не думал, что так это будет… Мы тебе, Максим, памятник в школе поставим. Мои ребята обалдели от радости. Среди них очень способные есть. Только сейчас всё это осваивать надо.

Максим среагировал мгновенно:

- Вот завтра и займёмся. Я устрою передышку со своими походами. Будем приобщаться к Интернету. Я всё покажу и расскажу, что ещё непонятно. Если ребята толковые, они всё ухватят… Кстати, и мне надо кое-что посмотреть. Воспользуюсь возможностью.

 

 

Ричард, несмотря на свою занятость, постарался от души – полный пакет договора на два года, включающий, помимо скоростного канала и комплекта оборудования, ещё и сервисное обслуживание, он дополнил двумя рабочими станциями с самой современной конфигурацией. Он отвечал за материальное обеспечение турбазы, и всё, что он приобрёл для школы по просьбе Максима, стоило крохи в общем объёме расходов.

Ядунат вообще был на седьмом небе от радости. Такой щедрый подарок растрогал его почти до слёз, впрочем, утром он уже справился с чувствами и относился к этому строго по-деловому.

Вместе с Максимом они опробовали всю систему. Максим подключил к роутеру ещё и свой ноутбук, который уже отдал Ядунату, так что сейчас в сети было три рабочих места, по масштабам маленькой школы совсем неплохо.

- Вам бы ещё автономное питание сюда – посоветовал он. – Ваш поселковый дизель не внушает мне доверия.

- Да, это было бы неплохо – Ядунат задумался. – А знаешь, есть вариант, очень неплохой. Я видал в горном массиве в Гималаях, на тропе к Эвересту, итальянскую исследовательскую станцию, у них вся крыша в солнечных батареях, и этого на всё хватает, даже на отель при станции. Нам столько не надо. Я думаю, это доступно.

Договорились, что он всё выяснит и закажет такую систему питания, а Максим всё оплатит.

Максим поймал себя на том, что даже соскучился по работе с компьютером, по Интернету. Демонстрируя всё Ядунату, он загрузил браузер, посёрфил по сети, зашёл на новостные серверы, вместе посмотрели самые горячие новости.

В договоре Максим нашёл адрес электронного почтового ящика, выделенный этой новой Интернет-точке. Надо бы его проверить, точней говоря, показать, как им пользоваться.

Кому бы написать? Самое простое – отправить тест на свой адрес, но Максим не хотел проявляться, просто так, на всякий случай. Хотя он понимал, что их местоположение определить невозможно, даже если будет известно, что он работает с этого адреса, спутниковая связь – не сотовая. Там можно определить, с какой конкретной соты отправлено сообщение, а здесь один спутник охватывал весь регион, полматерика. Но прятаться стало уже его привычкой.

Перелистав свою записную книжку, Максим остановился на самом последнем адресе, это был адрес Якоба из Потсдама. Наверняка он сейчас, как всегда, у компьютера.

Не раздумывая долго над текстом, Максим отправил коротенькое тестовое письмо.

Как он и рассчитывал, через несколько минут уже пришёл ответ. Якоб писал, что письмо прошло нормально, что он очень рад восстановлению связи и спрашивал, можно ли теперь писать Максиму на этот адрес. Максим ответил, что, пока можно, дальше будет видно. Попросил передать привет всем, кто его не забыл. Особо профессору.

За те несколько минут, пока готовились и проходили по каналам связи ответы, перед Максимом всё ясней и ясней вставали картины, которые демонстрировал ему Якоб – их полёты на малой высоте в ущельях Гималаев, захватывающая круговая панорама с вершины Эвереста, и внезапно Максим понял – он же может таким способом пройти весь свой маршрут, совершить виртуальное паломничество, не вставая со стула.

 Как называлась эта программа? «Google Earth», так, кажется? Он тут же написал ещё одно письмо с просьбой прислать её или указать координаты. Якоб охотно объяснил, где её найти, а потом сам вставил в письмо ссылку.

Максим тут же загрузил её – это не потребовало большого времени. Сразу же инсталлировал, и с нетерпением запустил. Интерфейс был простым, удобным и интуитивно понятным, Максим развернул земной шарик, нашёл нужные координаты и увеличил изображение до максимума разрешения.

Конечно, глухие тибетские горы – не столицы крупнейших стран, разрешение было совсем не таким, как, например, в Нью-Йорке или Париже, но и величественные горы намного превосходили в размерах архитектуру городов, в том числе и небоскрёбы.

Максиму даже удалось, после долгих поисков, разглядеть маленькую чёрточку взлётно-посадочной полосы Зимикота. Определившись с координатами, он уже легко смог проследить хребты и вершины на маршруте.

«Опустившись» на высоту птичьего полёта и «наклонив» Землю, он пошёл-полетел над своим маршрутом. Всё было почти реально. Он пролетел над пройденным вчера отрезком до перевала за несколько минут, узнавая каждый хребет и долину. Но наибольший интерес вызывала ещё не пройденная часть.

До озера осталось довольно много. Максим очень внимательно, без спешки, проследил продолжение маршрута. Сверяя с висящей рядом на стене картой, он прошёл по указанной на ней тропе до самого берега озера. Сразу за перевалом было ещё несколько трудных участков, впрочем, не трудней перевала. На полпути к озеру надо было преодолеть ещё один перевал на границе, но он был уже попроще первого, более низкий и пологий. За ним к озеру вела дорога с относительно небольшими неровностями.

Максим несколько раз просмотрел весь непройденный ещё маршрут, стараясь запомнить ориентиры, прикидывая расстояния между вершинами хребтов и впадинами.

Компьютерное «исследование» было очень полезным, теперь он уже ясно представлял, что его ждёт на тропе. Правда, могли возникнуть мелкомасштабные препятствия, невидимые из космоса, но он надеялся на свою неизменную удачливость.

Ядунат и несколько ребят, тихонько пробравшихся сквозь приоткрытую дверь и стоявших, затаив дыхание, вдоль стенки, восхищённо наблюдали за всеми манипуляциями Максима. Наверно они слышали, что это за удивительная штука – Интернет, но что это настолько чудесная вещь, вряд ли подозревали.

Максиму хотелось с самого начала открыть им широкие возможности, предоставляемые мировой паутиной. Он посоветовал Ядунату выяснить, у кого из его столичных знакомых есть электронная почта, и завязать с ними переписку.

Показал, как пользоваться поисковыми серверами, как с их помощью находить источники самой разнообразной информации и ответы на любые вопросы, и как всё это сохранять в памяти. Вспомнил о своём шахматном сайте, продемонстрировал его, как пример индивидуальной домашней страницы, и этим вообще вознёс себя в их глазах на интернетовский Олимп, стал для них компьютерным богом.

Не откладывая, они тут же провели первое вводное занятие на всех трёх компьютерных местах. Ядунат и ещё двое самых смелых ребят попытались повторить то, что делал Максим, а он подправлял их, разрешал сложные ситуации, выводил из тупиков. Он знал, что для мыслящего, творческого человека важен первый шаг, а дальше он без посторонней помощи сам постигнет все премудрости, только не надо ему мешать.

Так плодотворно провели они весь день. С этой новой игрушкой они забыли обо всём на свете, забросили все другие дела, и только когда солнце ушло за горизонт и дизель перешёл на вечерний режим работы, вынудив их обратить внимание на окружающий мир, они оторвались от экранов. Однако время прошло не зря. Основные навыки были усвоены и они, в первое время сообща, помогая друг другу, а потом и поодиночке могли вдоволь наслаждаться новыми технологиями, дошедшими, наконец, и до их затерянного в горах маленького посёлка.

Дома, после всех вечерних дел, Ядунат предложил Максиму перед сном позаниматься языком. Он приготовил список примерно на две тысячи самых нужных слов, распределив их наиболее удобным для запоминания способом, и снабдив очень эффективными упражнениями и приёмами, облегчающими надёжное усвоение.

- С таким словарным запасом ты сможешь достаточно свободно общаться на важнейшие для тебя темы. Если будешь постоянно заглядывать в этот список, то довольно скоро всё запомнишь. И тогда останется только пополнять запас слов по мере необходимости.

Максим допоздна просидел над этим списком, и действительно убедился в эффективности приёмов, предложенных Ядунатом. Ночью, во сне, он продолжал учить слова.

 

 

Утром Максим решил немного прогуляться налегке для поддержания формы. Он пошёл в ту сторону, в которую ещё не ходил. Не напрягаясь, прогулочным шагом, шёл несколько часов в одном направлении, потом свернул и по широкой дуге, придерживаясь ландшафта, побрёл назад.

Так он проходил больше половины дня. Возвращаясь, зашёл в посёлок с юга. Путь его лежал через центр, и он решил заглянуть в школу. Как и следовало ожидать, Ядунат со своими учениками сидели за компьютерами.

- О, Максим, ты правильно сделал, что зашёл. Тут тебе почта пришла, посмотри – Ядунат уступил место у компьютера.

Письмо было от Якоба, пока кроме него писем ждать было не от кого. Якоб передал большой привет от профессора и приложил весточку от него. Тот был очень рад, что у Максима всё в порядке, желал больших успехов. Немного писал о своих делах, о том, как работает над новой книгой.

Между прочим, сообщил, что при очередном обмене информацией с индийскими коллегами из Калькутты ему рассказали о странном событии, случившемся на шахматном турнире, прошедшим в их городе, о неизвестном шахматном гении, посетившем его. Спрашивал, не имеет ли Максим, случайно, к этому отношения?

А что там произошло? Собственно, что там произошло, Максим знал, но что об этом говорят? Он зашёл на поисковый сервер, запросил «шахматный турнир Калькутта». Сервер чуть подумал и выдал ему несколько сотен ссылок.

Уже из заголовков статей, найденных компьютером в сети, стало ясно, что происходит:

«Сенсация в шахматном мире», «Неизвестный обыграл международных гроссмейстеров», «Мировое шахматное сообщество в шоке», «Новый Султан Хан посетил шахматный турнир в Калькутте», и прочие в том же духе.

Все шахматные издания, да и множество других, распространили информацию о сенсационном событии, происшедшем на недавно завершившемся мировом шахматном турнире в Калькутте. По мере распространения она обрастала новыми подробностями, комментариями, дополнениями. Если отбросить все домыслы, слухи и рассуждения, информация сводилась к следующему:

За день до закрытия турнира на нём появился некий человек, ничем особо не примечательный, в обычной европейской одежде. Завершались игравшиеся в этот день полуфинальные партии, их ход демонстрировался на экранах. Его втянули в обсуждение одной из них с группой зрителей, среди которых были и участники турнира, и просто болельщики, поклонники шахмат, все – неискушённые в игре, имеющие высокие рейтинги и звания. На глазах у всех он, доигрывая партию за чёрных, по общему мнению, не имеющих уже никаких шансов, переломил ход игры и завершил её победой. Более того, при дальнейшем анализе, в котором приняли участие все присутствующие, он неизменно добивался успеха, несмотря на то, что вся группа, игравшая против него, могла сколько угодно обдумывать каждый ход и, что совсем поразительно, возвращать его назад. Даже при этих, невероятно трудных условиях, он без заметного напряжения раз за разом выигрывал.

Никто не заметил, как он исчез, и неудивительно – все были настолько поражены происходящим.

После турнира его игру, во всех подробностях записанную и широко распространённую, анализировали все желающие, в том числе и высокие комиссии из самых опытных шахматных аналитиков. Долгий совместный разбор каждого хода всё-таки подтверждал его абсолютную безошибочность, проявляющуюся через много ходов. Но на это у них уходило много часов совместного обсуждения, имея перед глазами всю партию, в то время как неизвестный затрачивал не больше минуты и не проявлял заметных усилий. В конце концов пришли к выводу, что такой уровень игры значительно превышает возможности человеческого интеллекта, во всяком случае, современного уровня. По их общему мнению, почти каждый ход был гениальным.

Многие статьи сопровождались фотографиями – там работало много журналистов и, вполне естественно, кое-что было заснято или записано. Правда, чёткого и ясного изображения этого человека ни на одном снимке не оказалось.

Далее следовали предположения, догадки, дополнения. Некоторые из организаторов турнира и часть участников узнали в нём одного из заявленных на этот матч шахматистов, не прибывшего на турнир вовремя, но он, как выяснилось, погиб незадолго до начала в авиакатастрофе. Тут же, как это водится, стали высказываться всевозможные ясновидящие, экстрасенсы и прочие уфологии с утверждениями, что это – дух погибшего шахматиста.

К этому добавляли туманное сообщение из Москвы от группы любителей и профессионалов, включающей преподавателей и учеников шахматных школ. За день до случая на калькуттском турнире там, якобы, видели этого человека. Он провёл сеанс одновременной игры в одном из московских дворов, а вслед за этим сыграл в районной школе несколько партий с шахматной программой, возглавляющей рейтинг компьютерных шахматных программ. Конечно, все партии, и на сеансе, и в матче с программой, он выиграл.

Знатоки истории шахмат вспомнили события 1929 года, когда на открытый чемпионат в Англии приехал, сопровождаемый большой группой знатных вельмож, простой крестьянин из индийской провинции Пенджаб, и одержал в нём победу, обыграв всех именитых участников, включая чемпиона мира кубинца Хосе Рауля Капабланку. При этом на протяжении всего матча он оставался невозмутимо спокойным и уверенным в себе. Оказалось, что он – чемпион Индии. Звали его Султан Хан.

Читая всё это, Максим думал – не сделал ли он ошибки, проявившись так неосмотрительно и наделав столько шума? Но, поразмыслив, решил, что это уже не имеет значения, и не стоит ломать голову. Пусть в истории шахмат появится ещё одна загадка, им это не помешает.

Профессору он написал тёплое письмо и посоветовал не обращать внимания на эту историю.

Вернувшись к письму Якоба, Максим перечитал его ещё раз. Якоб был немногословен. Но в конце, в постскриптуме, он дал несколько ссылок, посоветовал посмотреть их, раз уж у Максима сейчас есть доступ в Интернет. Может быть в них Максим найдёт что-то нужное для себя.

И точно, некоторые из них содержали довольно интересную информацию, особенно две:

«Администрация США ввела новые правила для пилотов гражданской авиации в связи с тем, что участились случаи, когда кто-то с земли направляет в кабину пилота лазерный луч во время взлета и посадки самолета.

По словам министра транспорта США Нормана Майнеты, за последние две недели поступило 31 сообщение о подобных инцидентах.

Как сказал Майнета, свидетельств того, что имели место попытки совершения терактов, нет.

Однако он предупредил, что люди, которые направляют лазерные лучи на кабины пилотов, ставят под угрозу жизнь всех находящихся в самолете.

По новым правилам, летчики должны сообщать о всех подобных инцидентах в службу управления полетами, чтобы авиадиспетчеры смогли отвести другие лайнеры от районов, в которых они произошли. Расследованием инцидентов будут заниматься ФБР и полиция.

Майнета сказал, что лазерные лучи могут дезориентировать пилота и даже нанести его зрению непоправимый вред.

На конференции в Оклахома-сити министр транспорта США сообщил, что всего с 1990 года произошло 400 таких инцидентов.

Однако в это Рождество и Новый год был зафиксирован резкий рост числа подобных случаев».

 

И ещё одно на ту же тему:

«Принцессу Диану убили лазером!

В Англии вновь начали обсуждать смерть принцессы Дианы. Напомним, что трагедия произошла 31 августа 1997 года, когда Mercedes S-класса, в которой находились Диана со своим возлюбленным Доди Аль-Фаедом, врезался в опору моста в Париже.

В том, что эта была не случайность, говорят уже довольно давно. Чаще всего в смерти принцессы и Доди обвиняли английские спецслужбы (якобы они убили Диану для того, чтобы она после развода с английским наследником принцем Чарльзом не вышла второй раз замуж).

Однако сейчас появилась новая версия развития событий в тот злополучный день. По некоторым данным, британские спецслужбы спровоцировали аварию при помощи… лазерного луча, передает «Интерфакс» со ссылкой на газету «Дейли экспресс». Оказывается, существуют свидетели, которые видели, как за несколько мгновений до ДТП ехавший перед автомобилем мотоциклист направил какой-то луч в глаза шоферу Mercedes. В результате последний потерял возможность управлять машиной. Мало того, газета уверяет, что подобное лазерное устройство было создано еще в начале 90-х годов, и впервые его использовали в 1993 году при подготовке покушения на бывшего лидера Югославии Слободана Милошевича».

 

Оставалось только гадать, почему Якоб решил, что эти события так интересны Максиму? Или он всё-таки ясновидящий? Нет, скорей всего, он просто очень наблюдательный и умный аналитик. Во всяком случае, эти факты действительно раскрывали некоторые загадки. И, хотя Максим решил для себя, что всё это его уже не касается, тем не менее было полезно, что ему помогли раскрыть и эти тайны.

Занятый своими делами, Максим не обращал внимания на то, что происходит вокруг, и только, когда всё закончил, заметил, что ребята за соседними компьютерами уже давно хотят его о чём-то спросить, но боятся помешать. Он сам обратился к ним. Оказалось, что вчерашние полёты по горам настолько их захватили, что они решили таким же образом «полетать» ещё где-нибудь. Но у них это пока не очень получалось.

Максим показал, как по координатам выходить на нужное место, как приближать, склонять угол зрения, и тут же продемонстрировал это, найдя египетские пирамиды в Гизе. Потом так же походил вокруг Ниагарского водопада, показав его при максимальном увеличении, при котором можно было разглядеть даже тени от людей. За Ниагарой они посмотрели статую Свободы в Нью-Йоркском заливе, а заодно и сам Нью-Йорк, походив между его небоскрёбов. Посмотрели Эйфелеву башню в Париже, Око Миллениума в Лондоне, Красную площадь в Москве и вулкан Фудзи-яму под Йокагамой. Для мальчишек, ещё никуда не выезжавших из своих гор, это было волшебное зрелище, незабываемое путешествие.

Да и Максим был рад побаловать их, впрочем, ему и самому было интересно.

Эти полёты, и вообще, работа с компьютером, разбудили в нём уже почти уснувшие чувства, возникающие, практически, у каждого, садящегося за клавиатуру. Ему уже хотелось посмотреть и то, и это – и с новостями познакомиться, и почту проверить, и, может быть, что-нибудь ещё по ходу привлечёт внимание.

Прошёлся по новостным серверам. Но от горячих мировых новостей ему сразу стало скучно, он как бы окунулся в безмозглую, бездушную и жестокую суету сумасшедшего (3 раза) мира XXI века. Настала очередь почты.

Максиму вдруг стало совершенно ясно – его опасения, из-за которых он до сих пор не решался входить в свои почтовые адреса, не имеют реальных оснований. Это всего-навсего его надуманное заблуждение, ставшее стереотипом мышления, а прямо говоря – паранойя. Во всяком случае, сейчас, в нынешних обстоятельствах. Он стал решительно просматривать свои почтовые ящики.

Быстро сохранив письма последних дней, он вышел из Интернета и принялся их читать. Писем было всего несколько штук, два из них, пришедшие с интервалом в три дня, привлекли его внимание.

Одно – личное, пожалуй, его даже можно было бы назвать любовным.

Некая Софья обижалась на его молчание, предлагала встретиться в удобном для него месте и в удобное время, которые он должен ей сообщить.

Никакой Софьи Максим не помнил. Может быть это виртуальная знакомая, через электронную переписку? Иначе она знала бы о случившейся с ним неприятности с летальным исходом. Но, вроде бы других писем от неё не попадалось. Впрочем, он мог просто стирать их, чтобы не загромождать память. В любом случае отвечать он не собирался.

У него мелькнула мысль – а не приманка ли это? Может быть Курт хочет поймать его таким дешёвым способом? Неужели он настолько глуп? Да нет, вряд ли. Хотя почему бы и нет? Отчаявшись выловить его другими средствами, Курт пошёл на этот отчаянный шаг – а вдруг? Вдруг получится, вдруг Максим клюнет? Ведь он (Курт) ничего не теряет, а приобрести может многое.

Да не стоит ломать над этим голову, ещё не хватало! Будто других дел нет!

Максим перешёл ко второму письму.

Второе письмо было от агента частного банка. Тот любезно сообщал, что Максиму причитается большой гонорар за услуги, якобы оказанные им этому банку. Была приложена форма, которую он должен заполнить для соблюдения некоторых формальностей.

Тоже сплошные вопросы. Почему им неизвестно, что Максима нет в живых? И разве так выплачиваются гонорары? Зачем им эти данные, которые надо вписать в анкету?

Тоже, что ли, приманка? Это что, его ловят на всё подряд? Сначала женщина! Не получилось, пошли в ход деньги. Что ещё последует?

Курт заметался, уже не знает, что придумать. Оказывается, есть предел и его выдержке и уму.

А, может быть, всё это – та же паранойя? Типичные симптомы мании преследования.

Но не придумал же Максим сам эти письма? Вот они – материальные свидетельства.

А чего он опять суетится, беспокоится? Его же нет, значит, и писем от него нет. Стереть и забыть!

Максим позакрывал все свои тексты, опять переключился на ребят, стал им помогать дальше осваивать компьютерные премудрости. Как и вчера, они просидели допоздна.

 

 

Опять Максим ходил по окрестностям, преодолевал кручи, поддерживая форму, беспрестанно беседовал с окружающей природой, ландшафтом, сам с собой, закрепляя знание языка. Иногда заходил к пастухам, они тепло принимали его, беседовали о жизни, политике, положении в стране.

Как-то раз забрёл на поля ближней деревни, в ней проживали такури - народность северного Непала. В поле работали женщины-такури, это была у них женская работа. Мужчины традиционно занимались охотой, и, хотя всю дичь давно извели, традиции менять не стали. Женщины, увешанные серебряными драгоценностями – тоже традиция – готовились обедать, и не отстали от него, пока он не отведал цампы с тибетским чаем.

Иногда он спрашивал себя - почему он не идёт к Горе? Но тут же в его сознании возникал ответ – ещё не время. Что-то ещё должно произойти, будет сигнал, который ни с чем не спутаешь. Пока его не было, Максим это чувствовал и понимал.

Ожидание его ничуть не угнетало. С удовольствием любовался он окружающими красотами на своих прогулках, пользуясь своим мощным биноклем Gigant 50X70 DustProf с пятидесятикратным увеличением. Все окрестности он уже хорошо изучил, прекрасно ориентировался в окружающих горах, знал все «достопримечательности» - пещеры, водопады, красивые вершины и скалы.

Иногда, возвращаясь со своих одиноких прогулок, он гулял с детьми по ближней округе. С Битти они уже свободно и легко болтали, найдя общий язык и общие темы. Он рассказывал ей сказки, сочиняя их на лету, помогая мимикой и жестами там, где не хватало слов, ей это очень нравилось. Сказки были о Добре, о хороших людях, о том, как хорошо жить среди добрых людей и самому быть таким же.

Особенно радовалась Битти, когда узнавала в героях и персонажах этих сказок хорошо знакомых и любимых людей. А Максим неожиданно обнаружил в себе талант тонкого и чуткого воспитателя и сказителя.

Так он вживался в тихую и спокойную, свободную от стрессов цивилизации, простую и чистую жизнь. Постепенно росло чувство единения с мощной и величавой природой гор. Он стал среди этих грандиозных ландшафтов своим человеком, сжился с ними.

Тем временем у Ядуната подоспели хорошие новости – связавшись через своего провайдера со специалистами он договорился об устройствах бесперебойного питания для своих компьютеров, ему обещали в ближайшее время прислать полный комплект, включающий солнечные панели для подзарядки.

И ещё одно долгожданное событие, наконец, подошло к осуществлению – в поселковую администрацию пришли документы на Максима, точнее, на его семью – с Битти. Уже не Битти, а Кумари, как и он – не Максим Шонеберг, а Дусван Сейми. Это оказалось не таким простым делом. Если бы не хлопоты Ядуната и его друзей, могло бы и не получиться. Сыграла свою роль легенда о авиакатастрофе, о счастливом воскресении и исцелении, о потере всего, включая документы и память, и о твёрдом намерении продолжить жизнь в этом месте.

Получив документы, Максим был полностью готов – и формально, и физически, а главное – морально. Визит к Горе уже не представлялся чем-то особенным, эпохальным. Что тут такого – два-три дня, и там? При этом Максим знал, что, в случае чего, в любой момент может вернуться, и потом так же легко опять уйти к Горе. Хотя о возвращении он не задумывался – это он предоставил решать судьбе. Напоследок он решил, перед уходом ещё раз поработать с компьютером, посмотреть почту, новости.

Чутьё его не обмануло – в почтовом ящике ждало новое письмо. И очень любопытное и загадочное.

Сотрудник некой компьютерной фирмы в пространном введении писал, что его фирма, имеющая косвенное отношение к миру шахмат, с интересом познакомилась с сообщением о событиях на калькуттском турнире, заинтересовавшись им, провела своё расследование, и пришла к выводу, что таинственным героем того случая был он – Максим Шонеберг. Якобы найдя в поисковых именных ресурсах Интернета его адрес, эта фирма предлагала организовать большой шахматный турнир между Максимом и лучшими шахматными компьютерными программами. В случае его – Максима – победы, в чём они не сомневаются, все остаются в большом выигрыше: он - Максим Шонеберг, становится первым шахматистом планеты, получает грандиозное вознаграждение плюс мировая слава и почёт, а фирма – не менее грандиозную рекламу.

Да, всё было логично и ладно скроено, но Максим не поверил. Его чутьё без малейших сомнений утверждало – это очередная приманка. Вряд ли кому-то ещё, кроме Курта, надо было затевать всё это, никто, кроме него, не знал о существовании и полном здравии Максима, уже не говоря о знании его емайловского адреса и способе связи.

Сейчас Максим уже ничего не боялся. Скоро он уйдёт и все страхи, проблемы, суетность этого мира  перестанут для него существовать.  Он решил, что надо вознаградить Курта за его упорство. Пусть получит по заслугам.

В шахматном мозгу Максима сложился план комбинации. Он написал ответ, что ещё не совсем оправился от произошедшего с ним несчастного случая, к тому же у него остались кое-какие незавершённые дела. Через несколько дней он будет более свободен и тогда можно детально обсудить это очень заманчивое для него предложение. Ответ он отправил со своего адреса.

Сразу же следом он написал обстоятельное письмо Ричарду, описал всю ситуацию, свои соображения и рекомендуемый план действий. Потом написал ещё одно письмо Якобу из Потсдама, попросив разыскать Ричарда и передать ему это письмо, дал все его телефоны, описал, как с ним связаться, не нарушая секретности, и добавил, что это очень важно – речь идёт о жизни и смерти. В конце приписал пару строк о том, что у него всё хорошо и какое-то неопределённое время он будет недоступен, так что отвечать ему не стоит. Вложил сообщение для Ричарда в письмо Якобу и отправил всё это с местного адреса.

Всё, это было последнее его дело на этом этапе жизни. Сигнал, которого он ждал, получен, все семафоры открыты, долги закрыты, Гора притягивает мощным магнитом, можно двигаться.

Вечером он гулял с Битти по их любимым местам, рассказывая ей сказки. Сказки были ещё прекрасней, чем прежние – Максим был полон вдохновения.

Ночью ему снилась дорога к Святой Горе.

 

 

До первого перевала по знакомой дороге он дошёл, сам не заметив, как. Его сознание было занято картинами и ощущениями предстоящих событий, новой жизни, ждущей его у подножия Священной Горы. Сердце было наполнено ожиданием долгожданной встречи, душа пела, всё существо стремилось вперёд, к высокой во всех смыслах цели, и никакие преграды, ни физические, естественные, ни субъективные, надуманные, уже не смогли бы его остановить.

На перевале он сделал короткую передышку. Ему хотелось полюбоваться на далёкую вожделенную цель своего последнего перехода. Она сияла белоснежным зовущим фитильком неугасимого вечного огня.

Небо прояснилось, набежавшая с ночи серая хмарь рассеялась, как бы не желая нарушать чистоту светлых ожиданий, и белый алебастровый купол, направленный в небо, ясно выделялся на синем фоне, возвышаясь над зубчатой линией горизонта, изрезанной окружающими кряжами.

Долго любовался Максим великолепным видом, пока не устали глаза и руки от тяжёлого бинокля. Он ещё осмотрел синюю полоску озера, едва выглядывающую из-за сплетения высоких хребтов, которые ему предстояло преодолеть, сориентировался по компасу и, спустившись со скалы, с которой обозревал всю панораму, вышел на тропу и бодро продолжил путь.

Внизу, в защищенном от ветра и дальнего взгляда изгибе склона притаился контрольный пункт. Максим не ощущал ни малейших волнений и переживаний по этому поводу. Поравнявшись с внимательно наблюдавшим за ним узкоглазым военным в защитной форме и с автоматом, он сложил ладони, приветливо поздоровался и, не замедляя шага, прошёл дальше. Постовой сдержанно кивнул, и это была вся его реакция. Непальский полунищий паломник в поношенном тулупе, следовавший к святому озеру, обветренный и обожжённый горным солнцем, не представлял для него никакого интереса.

Прекрасные видения, открывавшиеся со скалы на перевале, придали Максиму мощный заряд положительной энергии, открыли второе дыхание. Он летел, как на крыльях, будто и не было за плечами полдневного нелёгкого пути на многие десятки километров. Он чувствовал сердцем, что в районе «Снежной Драгоценности» всё пространство пронизано потоком духовной космической энергии, наверное, это сказывалось уже здесь, на таком удалении от неё. Или, может быть, это с возросшей мощью заработала магнетическая сила Горы, почуяв его приближение и настроившись на вибрации его ауры.

Максим уже не чувствовал трудностей дороги. Преодолев несколько подъёмов и спусков, перейдя горные потоки, один из них бурный и широкий, покорив ещё один перевал, он приближался к следующему, последнему. Здесь проходила граница между монархическим Непалом и коммунистическим Китаем. Издалека Максим разглядел пограничный пост с китайским флагом и пограничниками при полной форме изумрудного цвета, некоторые ещё и в фуражках, всё это выглядело внушительно. Тропа проходила в этом месте, видимо за многие столетия караваны паломников нашли оптимальную точку перехода.

Чтобы не искушать судьбу, Максим свернул на соседнюю седловину, более высокую, крутую и снежную. Слева вздымался шеститысячник, бесформенный, хаотичный, без чёткой структуры и образа.

Взобравшись, в конце концов, на гребень, Максим замер в восхищении перед открывшимся простором. Дальше тропа шла вниз и вниз. Несколько небольших хребтов, больше похожих на холмы, отделяли его от широкой долины, простиравшейся на много десятков километров до самого массива Святой Горы. Там, внизу, тропа смыкалась с грунтовой дорогой, предназначенной для автотранспорта, и упиралась вдали в озеро.

Озеро было изумительно! Почти правильной овальной формы, с чётко очерченными берегами, ровной, как зеркало, гладью, оно завораживало божественным бирюзовым отливом, величавым покоем и неописуемой красотой! Точно за ним, почти по диаметру, отделённая ровной, как стол, долиной, возвышалась жемчужина «Снежной Драгоценности» во всей своей красе, сияющая в лучах солнца, уже склоняющегося к горизонту и, словно рисующий фронтальный софит в студии, выявляющего все детали прекрасного Храма Посвящённых Учителей.

Максим даже и не думал о передышке. Он совсем не чувствовал усталости, точней говоря, просто об этом не задумывался. Какие могут быть остановки, если вот оно, как на ладони – святое озеро?

Вниз шагалось легко, шаг за шагом он отмерял последние километры.

Но близость оказалась обманчивой. Несмотря на быстрый шаг, озеро почти не приближалось. Солнце неумолимо опускалось к горизонту, тени удлинялись, и скоро стали доходить до самого озера, а ещё чуть позже вздымавшийся перед ним семитысячник стал загораживать потемневшую лазурную гладь от солнца. Озеро почернело.

Зато вершина Святой Горы в лучах закатного солнца окрасилась в золотой цвет и на фоне темнеющего синего неба с первыми яркими звёздами она стала ещё краше. От этих божественных красок Максима охватил неописуемый восторг, сердце его вибрировало, душа пела.

Всё погасло внезапно, как будто залили костёр или задули свечу. Несколько минут Максим ещё шёл при слабом, стремительно гаснущем, рассеянном в атмосфере солнечном свете, потом включил фонарик. Ещё в Европе он запасся удобным диодным фонарём, подзаряжаемом от встроенного электрогенератора. Минута вращения ручки обеспечивала полчаса его работы.

По хорошей дороге можно было идти без проблем, и даже не было риска заблудиться, так как в крайнем случае всегда можно справиться по компасу. Но уже не стало того восторга и удовольствия от дороги, которые окрыляли при свете.

Стали подкрадываться мысли, что пора бы передохнуть, и так уже пройдено намного больше, чем предполагалось. Да и спешить вобщем-то некуда. Максим стал приглядывать место для ночлега. Свернув с тропы, дошёл до ближнего склона, походил среди камней, подыскивая защищённую площадку.

Между валунами обнаружился ровный пятачок. Максим очистил его от камней, расстелил термомат, раскатал спальный мешок и, забравшись в него и подложив под голову тулуп, растянулся во весь рост, расправив натруженные мышцы.

Для полноты ощущений достал из сумки бутерброд, запивая из пластиковой бутылки холодным чаем, стал медленно жевать. Челюсти двигались размеренно, не мешая гаснущим мыслям. Глаза стали сами закрываться, он еле дожевал остатки бутерброда, застегнул молнию спального мешка доверху, и провалился в глубокий сон.

 

В предрассветной высокогорной прохладе сон его стал поверхностным, он поворочался, свернулся клубком, плотно запахнул верхний клапан спального мешка и, согретый дыханием, опять уснул. Рассвет не смог нарушить его сон.

Во сне он ощущал присутствие необъятных сил. Куда-то шёл в абстрактном направлении, что-то делал неопределённое, но всё это – и направление движения, и действия, не имело значения, было второстепенным. Главным было ощущение мощи, грандиозности духовных, психических и физических сил. Всё было по плечу, не было границ возможностей. Казалось, всё может исполниться, стоит только пожелать. С этим ощущением он и проснулся.

Герметически запакованный в свой мешок, он не чувствовал ни времени, ни света, но, стоило откинуть верх, и яркое солнце ударило по глазам, ослепило на миг. Даже в тени между валунами, где он укрывался, свет поднявшегося над горизонтом солнца был нестерпим после темноты.

Время было раннее, но он вполне выспался, чувствовал себя отдохнувшим и бодрым. Поднявшись, скатал мешок и коврик, собрал вещи в сумку, приведя себя в порядок, огляделся.

Всё было на месте – и озеро, и конус с белым колпаком на другом берегу, и дорога, зовущая вдаль. Не тратя времени на раскачку, Максим продолжил путь.

Было так же безлюдно. Паломники и туристы, если они сюда забирались, шли в основном другими тропами, или передвигались автотранспортом по дорогам, там, где было поровней. Максима это безлюдье вполне устраивало. Он отмерял шаги, мысленно распевая в приподнятом настроении навязчивые мотивы, всплывшие из глубин памяти.

Вскоре он спустился с последнего склона и вышел на дорогу. Слегка извиваясь, огибая неровности, она вела по долине к самому озеру. По мере приближения озеро всё расширялось и у берега раскинулось на полгоризонта. Полоска противоположного северного берега едва виднелась над бескрайней гладью.

Только в бинокль смог разглядеть Максим монастыри, тут и там разбросанные по берегам вблизи воды. Самый большой и красивый возвышался точно напротив, на прибрежных скалах, устремив в небо свои ступы с острыми шпилями и ритуальные шесты, украшенные цветными флажками.

Вода в озере отливала под утренним солнцем стальной синевой, была тихой и прозрачной, от всей её массы веяло покоем и прохладой. В ровной, как зеркало, глади, отражались скалы на другом берегу, синее небо и редкие тучки.

«Море святой воды» - подумал Максим.

Он подошёл к самой воде, присел, пошлёпал по ней рукой, потом зачерпнул ладонями и попробовал на вкус. Вода была ледяной и отдавала снежной свежестью.

Подчиняясь зову внутреннего голоса, Максим отбросил сомнения, разделся, и вошёл в озеро. Замёрзшая корка у самой воды и на поверхности дна ломалась как картон. Дно было пологим, и ему пришлось пройти довольно далеко, пока вода скрыла колени. Дальше стало покруче, он вошёл по пояс, решительно вдохнул полные лёгкие воздуха и окунулся с головой. Выскочив из воды, растёр ладонями грудь, плечи, стряхнул с волос холодные струи и быстро вышел на берег. Долго, тщательно, не пропуская ни единого квадратного сантиметра покрывшейся гусиными пупырышками кожи, растёр полотенцем всё тело, пока оно полностью не разогрелось и не стало сухим. Ощущение пронизывающего холода сменилось блаженным теплом.

Здесь не только воздух, но и вода, и весь эфир были пронизаны животворящей праной, она согревала без огня, давала энергию, заменяя пищу, снимала усталость и очищала от недугов.

Максим взбодрился и чувствовал себя заново рождённым, вода смыла малейшие признаки усталости. Он был готов к завершающему долгому переходу.

На обход озера ушло часа три. Дорога была ровная, стелилась вдоль берега, временами отдаляясь и огибая низины. Здесь, вблизи озера, уже попадались признаки человеческого присутствия. Максим миновал несколько маленьких монастырей, пару больших круглых палаток, похожих на юрты. Издалека помахал рукой детишкам, копавшимся в песке и долго провожавшим его взглядами.

Снежный пик всё выше и выше вырастал над окружающим ландшафтом, хотя сгрудившиеся вокруг него горы тоже были не маленькими. Он сиял как маяк, и мощным магнитом притягивал всё существо Максима, все его тела, физические и тонкоматериальные. У Максима росло ощущение, что, чем он ближе, тем легче его шаг, и если так будет продолжаться, он полетит.

Всё чаще попадались люди, в основном в сопровождении яков и лошадей, по дорогам, обгоняя, проезжали вездеходы, поднимая шлейфы пыли.

Максим в душе понимал, что в таком месте неизбежно должно быть многолюдно, его это огорчало, но он успокаивал себя тем, что всё-таки в этом огромном горном массиве места хватит всем и при желании можно легко уединиться.

Однако здесь, в отличие от горной тропы, всё было однообразно, менялся только масштаб – Гора спереди росла, приближаясь, а озеро и каменные джунгли сзади уменьшались, отдаляясь. Это однообразие, несмотря на красоту и величие картины, угнетало. Он шёл и шёл, белая вершина всё выше и выше вонзалась в небо, расстояние до цели неуклонно сокращалось, но, вместе с тем, становилось всё очевидней - засветло он не успеет.

Шёл он быстро, но слишком велико было расстояние от дальнего берега озера до подножия Горы. Солнце уже завершало свой путь, когда Максим понял, что оно его всё-таки обошло сегодня и к своему финишу придёт быстрее.

Он вышел на дорогу, здесь было ровней, чем в поле, где он шёл, чтобы не глотать пыль, висевшую над дорогой. Там, на поле, в сумерках можно было споткнуться о камень или бугорок. Когда солнце зашло, он включил фонарик. Хотелось всё-таки дойти, хотя часто приходилось замедлять шаг, и вообще он не представлял, как завершится его сегодняшний маршрут, где и как он заночует. Ему не хотелось раскладываться на открытом пространстве, в чистом поле, продуваемом всеми ветрами и никак ни от чего не защищённом. Максим надеялся добраться хоть до какого-нибудь укрытия.

Гора гостеприимно выручила его.

В тишину ночи, нарушаемой лишь ритмическим шуршанием шагов, робко вошло едва слышное урчание мотора. Оно всё усиливалось и вскоре стало вполне явственным.

Максим оглянулся. В юго-восточной стороне, откуда тянулась дорога, уже можно было различить свет фар. Он приближался. К шуму мотора добавлялся ещё какой-то звук, громкие голоса. Максим долго вслушивался, пока с удивлением понял – кто-то распевал песни, и не просто распевал, а прямо-таки орал. Причём в несколько голосов.

Они приближались. Максим хотел уже сойти с дороги, чтобы не глотать пыль, но тут же понял, что это неразумно. Не следует уклоняться от шанса, предоставляемого судьбой и небом.

Спустя долгие минуты, его настигли. Ослеплённый светом фар, Максим с трудом смог определить большой бортовой грузовик-внедорожник. Брезентовый верх был снят, и голые дуги рёбрами торчали над кузовом.

Грузовик обогнал его, и тут же сверху в несколько кулаков затарабанили по крыше кабины. Голоса, оравшие перед этим песни, на разных языках костерили водителя и сидевших с ним в кабине сопровождающих, что они вовремя не остановились и бросают одинокого путника в ночи.

Водитель резко затормозил. Максиму замахали руками, заорали, чтобы он залазил в кузов. Он не заставил себя упрашивать, резко перемахнул через борт. Но найти место оказалось не просто, весь кузов был завален ящиками, мешками, бочками с бензином и прочим грузом, только спереди, у кабины, полуразвалясь прямо на дне кузова, расположилось несколько человек.  Максим пристроился между какими-то мягкими тюками.

Кто-то похлопал по кабине, скомандовал ехать дальше.

- Bist du Tibetaner? Oder? (Ты тибетец? Или кто?(нем.))– началось выяснение статуса.

- Siehst du nicht, er ist doch Eingeborener?! (Не видишь, что-ли, он туземец?!(нем.))

С самого начала стало ясно, что это своя в доску компания, здесь все сразу становятся закадычными друзьями, им не нужны церемонии и официоз. Максим осветил их фонариком, трое у левого борта были явно западными туристами, с их стороны поступали вопросы. К правому борту прижались двое «туземцев», вероятно, паломников, выглядевших, как и Максим.

- Ja, ich bin ein Eingeborener, Nepalese – ответил он. - Aber ich kann Deutsch. (Да, я туземец, непалец. Но я знаю немецкий(нем.)).

Компания слева на секунду опешила, но тут же оправилась. В этом глухом краю чудес всякое возможно. Поняв, что переводчик не нужен, продолжили разговор на-немецком.

- К Кайласу идёшь?

- Да.

- Ну, мы тебя довезём. Нам немного дальше. А тебя в Дарчене высадим. Устроит?

- Конечно.

- Тогда готовь валюту. Пятнадцать центов за километр. Или пятнадцать тугриков. Тут у них свой обменный курс. Но лучше валюту.

Он постучал по кабине, обращаясь к сопровождающему переводчику, спросил, сколько осталось до Дарчена. Тот ответил, что десять километров.

- Ну вот, полтора евро. Или доллара. А может быть, у тебя денег нет? Так это ничего, и так довезём.

Его сосед что-то тихо пробурчал.

- Сами заплатим, если что. Полтора евро не деньги. Хороший человек, надо выручить.

- Да есть у меня, не беспокойтесь – Максим взял с собой и документы, и деньги, ведь надо было на что-то жить какое-то неопределённое время, пить, есть, где-то, может быть, спать в гэстхузах.

- Ну и хорошо. Водиле отдашь.

Несколько секунд помолчали.

- Ты поёшь? – опять вернулся к расспросам самый активный.

- Что? – переспросил Максим.

- Ну, песни какие-нибудь знаешь?

- Какие?

- Ну ладно, если знаешь, подпевай. Или просто слушай.

В общем компания либо была навеселе, согреваясь от ветра, продувающего открытый кузов, либо просто в хорошем настроении от просторов, окружающих красот, от того, что смогли добраться в такую даль, и вообще, от жизни. Оптимисты, короче.

«Солист» запел «Августина», видимо, предполагая, что эту песню все знают. Впрочем, это было не пение, а просто выражение хорошего настроения – чем громче, тем лучше.

Максим уже приготовился подпевать, но другой «солист» (они все были солистами) решительно запротестовал и заорал какой-то марш, отбивая такт кулаком по подвернувшейся коробке. И в самом деле, немецкий марш гораздо лучше соответствовал их сиюминутному мироощущению, чем «милый Августин».

Один марш сменился другим, за ним последовала не менее бодрая песня, потом ещё одна, и под этот аккомпанемент они въехали в посёлок у подножия Горы, сборный пункт всех её поклонников. Отсюда начинался и здесь заканчивался обход священного обиталища богов.

Грузовик подъехал к большой круглой палатке, Максим сообразил, что это что-то типа лавки. Сгрузили несколько тюков и коробок. Максим принял в этом участие, потом рассчитался с водителем. Тот поблагодарил и показал на плоское длинное строение на краю посёлка, объяснил, что это гэстхауз, там можно переночевать.

Максим тепло попрощался со всей компанией, они заверили его, что ещё встретятся не раз, видимо, знали по опыту, и поехали дальше.

Итак, он добрался до цели.

 

Начинался новый оборот жизненной спирали.

Максим встал ещё до рассвета. Да и вообще, поспав пару часов, он уже не мог спать, и дальше просто лежал, размышляя о новой жизни, о предстоящей дороге вокруг Горы.

Когда чуть-чуть забрезжил рассвет, он не смог валяться дольше, ему не терпелось выйти на свидание со своей Горой. Она была для него живой.

Поднявшись со своей лежанки, предоставленной ему вчера за один доллар, он оделся, слегка привёл себя в порядок, и, прихватив вещи, вышел на улицу. Сумрак ещё не рассеялся, но солнце было уже на подходе, вот-вот покажется из-за горизонта. Кое-где горели фонари. Здесь была своя электростанция.

Кто-то уже копошился в посёлке по своим утренним делам. Максим решил, не мешкая, отправиться в путь. Этого момента он ждал долгие годы, и вот он наступил.

 

Она нависала над ожерельем окружающих её причудливых живописных скал и вершин. Весь пейзаж был необычным, неземным, будто созданным разумными силами. Каждая деталь притягивала внимание, обладала своим глубоким смыслом. Казалось, всё это – гигантская книга, великое собрание мудрейшей информации, доступной только посвящённым.

Максим хорошо помнил маршрут, правда, только теоретически, но, тем интересней было увидеть всё наяву, своими глазами. Он шагал по тропе, утоптанной за сотни лет многими тысячами ног. Все камни и всё, мешавшее под ногами, уже давно было убрано с дороги. Шагалось легко. Воздух был пронизан энергией, свежестью, и чем-то ещё, что невозможно описать словами. Это была аура Горы, тайна предшествующих цивилизаций, материальным воплощением которой была чудесная каменная Гора со всем своим окружением.

Рассвет застал Максима уже на выходе из посёлка. Сначала засверкала вершина тысячью золотых искр. Потом огонь стал опускаться, медленно светлея, переходя через оттенки жёлтого в ослепительно белый. От ультрафиолета стало больно глазам, даже через тёмные чёрные очки чувствовалась его насыщенность.

Душевный подьём, восторженность, овладевшие Максимом ещё в ночных размышлениях, от всех этих чудес достигли максимума. Он был счастлив. Он ощущал себя дома, вся эта красота сейчас была ему доступна, он купался в ней, чувствовал себя её владельцем, неотьемлемой частью самого себя.

Но это было только начало.

Его длинноногая резко очерченная тень шла перед ним по тропе, высоко задирая ноги, непропорционально маленькая голова над поднятым воротником тулупа пропадала далеко впереди. Ему казалось, что тень ведёт его, указывает дорогу. С ней он не чувствовал себя одиноким. И только когда тропа свернула направо, тень перестала маячить спереди, пристроилась сбоку. Они вошли в ущелье, пошли вдоль речки.

Белоснежный конус то пропадал за живописными скалами, то показывался кончиком в провалах между ними. Причудливые формы скал поражали воображение, внушали мысль о высокоразумных проектировщиках, воздвигших всё это тщательно продуманное великолепие для каких-то недоступных человеческому разуму целей.

Посреди тропы возникло ритуальное сооружение – каменная кладка кубической формы с островерхой ступенчатой крышей и ступой на макушке. Это был буддистский чортэн. Их ещё много предстояло встретить Максиму на тропе.

Миновав чортэн и пройдя ещё несколько десятков метров, он увидел прямо на тропе чёткую тень человека, сидящего в восточной позе. Взглянув на вздымавшийся справа склон, он разглядел на нём неподвижную фигуру, обращённую лицом к тропе.

Человек, дождавшись, когда Максим обратит на него внимание, слегка повернул в его сторону голову и, подзывая, помахал рукой.

Максим, заинтригованный, пошёл вверх по склону. Белобородый старик, не произнося ни слова, внимательно и как-бы придирчиво осматривал Максима, пока тот приближался. Максим подошёл, не зная, что сказать, остановился напротив. Закончив осмотр, странный незнакомец снял с головы шапку из лохматой ячьей шерсти и протянул её Максиму. Под шапкой у него оказалась на удивление густая чёрная шевелюра.

Подчиняясь властному жесту, Максим взял протянутую шапку, не зная, как реагировать, достал бумажник, протянул старику десятидолларовую купюру. Тот сделал возражающий жест рукой и указал на карман. Максим залез в карман, нащупал там монеты и протянул горсть. Старик взял из горсти металлический доллар, неожиданно улыбнулся и ясно и чётко произнёс:

- На память – и зажал его в кулаке.

Каким-то внутренним чувством Максим понял, что на этом вся процедура завершена, и, повернувшись, побрёл вниз. Только на тропе он пришёл в себя. Обернулся, но, то ли поднявшееся солнце сильно слепило в глаза, то ли незнакомец успел уйти, Максим его уже не увидел.

Как бы то ни было, но хорошая шапка была очень кстати, уже прямо сейчас, на утреннем морозе. И вообще эта защита от холодного ветра на высоком перевале и от жгучего высокогорного солнца ещё поможет сохранить здоровье и тонус. Гора опять позаботилась о нём.

К тому же этот дополнительный штрих придал Максиму законченный облик тибетца. Но, наверное, не в этом был главный смысл. Душой Максим чувствовал, что вместе с этой шапкой таинственный старик вручил ему ещё что-то, что он сейчас пока ещё не способен понять.

Дорога стлалась скатертью. Пока было безлюдно. Выйдя до рассвета, Максим опередил всех сегодняшних паломников, а вчерашние были пока ещё далеко впереди, их ему предстояло догнать на этом долгом треке.

Однако кроме людей тропа служила обиталищем и другим живым душам – Максим ещё издалека увидел нескольких собак, лежащих среди камней под крутым склоном справа от тропы. Вероятно, это были дикие собаки, инстинктивно ищущие облегчения своей тяжёлой борьбе за жизнь вблизи человека. Ни сворачивать, ни останавливаться Максиму не хотелось, несмотря на то, что он недавно уже имел горький опыт общения с этими «друзьями человека».

Его недобрые воспоминания о той встрече как-будто стали реализовываться. Огромный лохматый пёс поднял голову, низкое рычание нарушило идиллическую тишину. Максиму стало не по себе, пёс выглядел очень свирепо и его «оклик» не предвещал ничего хорошего. Не зная, что предпринять, Максим продолжал движение. Рычание повторилось, на этот раз громче и дольше. Ещё несколько собак подняли головы. Какая-то шавка, будто поднятая этим рыком, вскочила и залилась тонким отвратительным тявканьем.

«Шестёрка» - подумал Максим. Ни остановиться, ни замедлиться он уже не мог, да и не было смысла. В очередной раз понадеявшись на свою счастливую звезду, он продолжал идти, никак не реагируя на настойчивые «обращения».

Лохматый монстр и шавка как-бы подбадривали друг друга, глухой мощный лай вплёлся в тявканье, разносясь по ущелью, отражаясь от скал и наводя ужас на слабонервных. Этот «дуэт» поднял ещё нескольких членов стаи, они наблюдали, ожидая развития действия. Казалось, что некоторые были непрочь поддержать инициаторов предстоящей драки, но словно чего-то опасались.

Лохматый дьявол в собачьем обличье, возмущённый полным игнорированием своего вызова на бой, встал и неторопливо, но весьма угрожающе и недвусмысленно двинулся вперевалку навстречу Максиму. Шавка поняла это как команду, подскочила в несколько лёгких прыжков, закрутилась, взвизгивая, вокруг, держась, однако, на некотором расстоянии.

И тут, в самый нужный, назревший момент в «голоса» вмешался ещё один, короткий, громкий и властный. Это было всего одно слово, даже слог, но он перекрыл остальные звуки и вознёсся над ними. Шавка завизжала, как от удара, поджала хвост и умчалась за камни, Лохмач остановился на полпути, тяжёлое угрюмое дыхание неслось из его приоткрытой пасти.

Только сейчас Максим обратил внимание на красивого, белошёрстного пса, расположившегося на небольшом пригорке, как бы над всей стаей. Отдав команду, а точней, приказ, он, подняв голову, ждал восстановления порядка. От всего его облика веяло мощью, властностью и благородством. Какая-то непроявленная ассоциация промелькнула в образной памяти Максима. Бесспорно, это был вожак стаи.

В напряжённой тишине, нарушаемой тяжёлым дыханием застывшего в выжидающей позе лохмача, звучали ещё только шаги Максима, так и продолжавшего свой опасный и весьма рискованный путь.

Мощный, тупой звериный инстинкт взял верх, и лохматый монстр двинулся дальше, угрожающе и свирепо глядя на Максима исподлобья.

Вожак встал на передние лапы, и только тут Максим полностью осознал свою глубокую ассоциацию – голова, грудь и вся передняя часть корпуса вожака сияли белизной, только внизу нарушаемой чёрными пятнами, этим он разительно походил на Гору, возвышающуюся в аккурат за его спиной. Он был как бы её символом, одним из воплощений её духа.

Три коротких лая взлетели над горами. Они были настолько доходчивыми и недвусмысленными, что их понял даже собачий неандарталец, он опустил тяжёлую лохматую башку, пропятился несколько шагов, и лёг, тихо, но вполне слышно, ворча и отводя глаза от Максима, вожака, от всех. За камнями мелкой дрожью трясся его жалкий сообщник.

Миновав всю эту разношёрстную и разнохарактерную компанию, Максим ещё долго не мог унять тяжёлого сердцебиения, успокоиться от впечатлений, вызванных этим эмоциональным спектаклем, по накалу страстей не уступающим шекспировским драмам.

Но понемногу его вниманием опять завладели окружающие пейзажи. Особенно хороши и удивительны были скалы, отделявшие тропу от пирамиды Горы, от её крутого западного склона, почти отвесно обрубленного у скал.

Их фантастические образы, разнообразие и совершенство форм резко отличались от окружающего ландшафта, будто кто-то невероятно мощными гигантскими инструментами высекал, вырубал и шлифовал их в соответствии с великим сверхразумным проектом, цели которого казались абсолютно недоступными человеческому уму.

Что-то знакомое промелькнуло среди скал, какая-то композиция привлекла внимание. Максим вгляделся. Высокая треугольная скала с вертикальным срезом, обращённым к тропе, у основания – квадратное углубление. Где-то он видел эту картину.

В задумчивости он продолжил путь, и, только отойдя на приличное расстояние, вспомнил, что похожую скалу видал во сне. Он ещё тогда, кажется, проник внутрь. Если бы он не ушёл так далеко, то непременно подошёл бы, хотя бы из любопытства обследовал эту скалу, но сейчас уже не хотелось возвращаться. Он решил, что ещё не раз предоставится возможность проверить свои догадки.

Между тем тропа стала плавно выворачивать направо, опять направо. Так, по часовой стрелке она и окружала весь массив с его многочисленными хребтами. Область скал распространялась только с западной стороны. С севера, насколько он помнил, между тропой и Горой пролегли два мощных хребта, расходящихся лучами от центра. По ним и в ущельях между ними сползали ледники.

Хребты были крутые, высокие, почти полностью заслоняли вершину, и только с участка между ними открывалась вся северная часть, ещё более широкая и мощная, чем западная. Несмотря на довольно большое расстояние до неё, она нависала над тропой, подавляя своей грандиозностью.

Весь западный участок тропы шёл вдоль речки, местами отклоняясь вверх, на склоны, но в основном пролегал по берегу. И на севере тоже тропа на большом участке сопровождалась уже другой рекой.

Здесь дорога была выражена менее отчётливо, во многих местах переходила на другой берег, ответвлялась на север в прилегающие горы.

 Где-то в средней части северной стороны перпендикулярное ответвление упиралось вдали в промежуточный перевалочный пункт, с тропы можно было различить палатки, домики, лавку с товарами для паломников, не поместившимися внутри и разложенными у входа, гэстхаузом, как в базовом посёлке. Здесь отдыхали организованные туристы, их график обхода был рассчитан на менее подготовленных и длился три дня. Первая ночёвка была здесь, в этом посёлке.

Ещё дальше на север в нескольких сотнях метров на склоне притулился буддистский монастырь, видимо он и стал причиной того, что микропосёлок возник в этом месте.

Максим сделал вывод, что его одиночеству скоро придёт конец. Об этом недвусмысленно говорили малочисленные группки туристов, копошащихся в посёлке, вьючивших лошадей и яков. Очевидно, это были самые медлительные, которым на раскачку требовалось несколько часов. Основная масса уже ушла, в бинокль можно было разглядеть далеко впереди редкие фигуры.

А время было ещё довольно раннее, до полудня оставалась пара часов. Между тем около половины маршрута Максим уже прошёл.

Дорога пошла вверх, на перевал, самый трудный и важный участок коры – ритуального обхода Горы. Преодолевать перевалы Максим уже привык. Почти не снижая темпа, он шагал по натоптанной тропе, неуклонно сокращая расстояние до замыкающей группы. Это было нетрудно, так как группу сопровождали яки, вяло подгоняемые погонщиками. Из-за них скорость группы не превышала четырёх километров в час.

Настигнув их, он, не останавливаясь, только коротко приветствуя каждого, обошёл весь небольшой караван и продолжил путь. Вскоре сбоку от тропы открылось довольно обширное пространство, сплошь устеленное какими-то тряпками, одеждой, тут и там попадались ботинки, кроссовки и прочая, самая разнообразная обувь. Всё было старое, грязное и изорванное. Здесь особо верующие паломники расставались со своей прошлой жизнью, символизируя это тем, что оставляли какую-либо старую вещь из одежды, обуви, или чего угодно, кому насколько хватало фантазии или было не жалко. Через пару сотен метров предстояло пересечь главный пункт перевала и всего обхода, и перейти в другую, новую жизнь.

Вместе с брошенной по эту сторону перевала вещью оставляли в старой жизни свои грехи, долги, всё плохое, чтобы войти в новую жизнь обновлёнными, с чистой кармой. Этот ритуал принесения жертвы охотно поддерживали и западные туристы, с удовольствием расстающиеся со старыми вещами, особенно, когда за это не нужно платить.

Максим думал иначе, он не признавал подобный метод очищения. Это было слишком просто, как с искуплением грехов в католической церкви – заплатил деньги, получил индульгенцию, и иди, прощённый. Можешь и дальше грешить, потом придёшь, заплатишь, мы тебе и новые грехи простим.

Здесь уже было многолюдно. Каждый хотел очиститься, впрочем, для большинства это была всего лишь положенная дань ритуалу.

Максим, лавируя между горами старых брошенных тряпок, обходя исполняющих ритуал паломников, выбрался с кладбища «жизней» и зашагал по круче дальше вверх. На такой высоте местами лежал снег, свободно гулял холодный пронизывающий ветер. Чувствовалась разреженность воздуха. Высота перевала была далеко за пять тысяч метров.

Сразу за перевалом сбоку от тропы на дне глубокой естественной воронки голубело небольшое озерцо. Оно привлекло Максима, он спустился, присел у воды. С теневой стороны у самой кромки лежал снег. Вода была холодная, почти на уровне замерзания.

Максим вспомнил о святом озере, в котором плескался недавно. Это озерцо тоже было святым и, пожалуй, самым высокогорным в мире. Здесь всё было «самым».

«Вот здесь мы и распрощаемся с прошлой жизнью, смоем все грехи и пятна на карме» - внезапно решил он.

Не раздумывая, скинул верхнюю одежду, приготовил полотенце, вступил в ледяную воду и принялся плескаться, зачерпывая её, и растирая по телу. Изрядно намочившись, тщательно протёрся полотенцем, возя им по животу, бокам, спине, пока не почувствовал тепло. Оделся, запахнул тулуп, нахлобучил шапку, и бодро двинулся вниз по склону.

Настроение было прекрасным. Он чувствовал эйфорическую приподнятость, будто и в самом деле вступил в новую жизнь.

Тропа пошла по высокому берегу следующей реки уже с восточной стороны массива. Отсюда Гора выглядела не так эффектно как с запада и севера. На большом протяжении она была скрыта за хребтом, идущим от самой вершины далеко на восток.

Здесь людей уже было погуще. Максим в своём быстром темпе догонял и обходил группы, двойки-тройки и одиночек, впрочем, одиночек было очень мало. Это были либо отставшие, либо, по каким-то причинам убежавшие вперёд от своих.

Публика была самая разношёрстная, в основном паломники из ближних (относительно) мест – Тибета, Непала, Индии, но попадалось довольно много хорошо экипированных, в дорогих «доспехах», европейцев, американцев, японцев и прочих пришельцев.

В некоторых местах ходоки скапливались, что-то разглядывали, участвовали в каких-то ритуалах. Это происходило там, где посвящённые и йоги, посещавшие когда-то эти места, оставили свои следы. Таких мест на треке набралось множество за долгую тысячелетнюю историю Горы.

Максим ещё вначале решил, что в первый обход не будет нигде задерживаться, он был убеждён, что за первым разом последует второй, а там, может быть и много других.

Через несколько часов он достиг следующего остановочного пункта для туристов. Здесь тоже был монастырь, хранящий реликвии, оставленные одним из святых. Вокруг него возникла стоянка для ночёвки.

Времени до конца дня оставалось много, и Максим, пройдя мимо всех, продолжил путь. Многие остались здесь на отдых, и дальше он опять пошёл в одиночестве.

Слева на десятки километров раскинулось плоскогорье, и только у горизонта, за озером, поднимались зубчатые вершины. Оттуда он пришёл к Горе. Справа по-прежнему вздымались хребты, а за ними в небо вонзалась снежная шапка Горы.

Максим размеренно вышагивал по тропе вдоль реки. Берег был высокий, дорога – ровная и утоптанная, и такой она должна быть до самого конца, до базового посёлка. Солнце висело высоко в небе, до конца дня было ещё далеко. Максим рассчитывал вернуться в посёлок ещё до вечера. Сказывалась хорошая тренировка в долгих прогулках по горам. Если и дальше так будет, то он мог бы за день проходить значительно больше одного витка – полтора, а то и больше.

Чувствовал он себя прекрасно. Первым и самым мощным из чувств, владевших им, было ощущение безграничной свободы. Широкие открытые пространства, восхитительные ландшафты, раскинувшиеся перед ним, поднимали настроение до эйфории.

Дорога не угнетала, наоборот, во всём теле ощущалась лёгкость и свежесть. Несомненно, это было влияние Горы. Он давно понял, что она приняла его, защищает, опекает, даёт силы и энергию. Он даже не чувствовал голода, хотя не мог припомнить, когда ел в последний раз. Мощный поток космической энергии пронизывал его, как и всё пространство вокруг, его организм оказался достаточно очищенным, подготовленным к воздействию этого потока, прочищающего энергетические каналы.

Далеко не все с такой же лёгкостью переносили воздействие этого очищающего потока, некоторым, наоборот, это очищение давалось нелегко – их скручивало, там и тут возникали боли, горная болезнь проявлялась в тяжёлой форме. Не всех Гора принимала с распростёртыми объятьями.

Дорога опять поворачивала направо, это был последний поворот. За ним шла финишная прямая в несколько километров до самого посёлка.

Сразу за поворотом, сбоку от тропы, на большом камне с выбитой тибетским шрифтом священной мантрой «Ом мани падме хам» непочтительно сидел одинокий путник. На его коленях лежала какая-то схема или карта, он поглядывал то на неё, то через бинокль на склон вдалеке. На голове у него была шерстяная вязаная шапка с крупной яркой надписью «МОСКВА», и вся его внешность подтверждала происхождение если не из этого города, то из страны, в которой был этот город.

Сердце подсказало Максиму, что это – родственная душа, он подошёл к камню. «Москвич» повернулся на звук шагов.

           -  - чёт-бод-па-бал-по-па-ин? (тиб.)) - о чём-то спросил он, судя по вопросительной интонации.

«Ты тибетец или непалец?» – примерно так понял Максим внутренним чутьём его вопрос.

- Не ломай язык – ответил он на русском языке. – Я тибетского не знаю.

Рот москвича разъехался в широкой улыбке.

- То-то я смотрю – фейс наш, на тибетский не похож. Хоть и облезлый. Зато прикид у тебя чисто туземный. Как на маскараде.

Что-то тянуло Максима к этому русскому.

- Какие проблемы, земляк? – он, сам не ожидая, заговорил в чисто русской манере.

- Да проблем, вообще-то много, но самая горячая сейчас – здесь, как мне объясняли, должен быть интересный объект – некая пещера, или грот. Хотелось бы туда наведаться, но не хочется зря ноги бить. А уверенности нет, вот, пытаюсь разглядеть, но пока не удаётся.

Максим достал из сумки свой мощный «Gigant», протянул:

- Ну-ка, попробуй ещё, может быть так увидишь.

Москвич осторожно взял бинокль, тот был огромным по сравнению с тем, в который он смотрел.

- Да-а, мощная оптика – приложил к глазам и принялся шарить по склону, сверяясь с компасом.

Через несколько минут поисков замер, кажется, найдя, что искал.

- Вот, точно, если не знаешь, ни за что не увидишь. Не зря мне так подробно объясняли. Хорошо, что ещё камень никто не сдвинул.

- Да кто ж его сдвинет, его вообще трогать нельзя, он святой. На нём Миларепа медитировал – высказал Максим предположение. - Ты не боишься штаны прожечь?

Москвич вскочил.

- То-то я чувствую – подогревает что-то снизу. Как в трамвае.

Максим, не удержавшись, приложил ладонь к камню. Тот и впрямь казался теплее окружающего воздуха.

- Так что ты здесь поосторожней. К Горе надо с почтением относиться, она и наказать может.

- Да я понимаю – и по тону, и по виду москвича Максим почувствовал, что тот говорит искренне. – Но меня так инструктировали – надо, говорят, с камня смотреть, точно по стрелке. Иначе не увидишь.

Он вернул бинокль, поправил одежду, взялся за рюкзак.

- Ну что, сходим, посмотрим? – предложил Максиму.

А почему бы и нет? Ведь не бывает же ничего случайного.

- Непременно сходим.

Москвич тяжело шагал, изредка сверяясь по компасу. Склон был довольно крут для него, к тому же по всему было видно, что он уже отмерил изрядное расстояние по здешним тропам. Максиму пришлось приноровиться к его ритму. Ему самому уже всё было нипочём. Он не стал ни забегать вперёд, ни пристраиваться сзади, шёл рядом, полностью приняв новую цель и следуя действиям своего нового знакомого.

Он знал, что этот поворот в маршруте, свежее знакомство, смена цели и всё, что далее последует, давно предопределено, и ему остается лишь, отбросив сомнения, двигаться по этому кратчайшему пути к своей судьбе. Чего-то подобного он и ждал, иначе ему пришлось бы монотонно накручивать круги вокруг Горы, а это было явно не всё, приготовленное для него судьбой.

- Отсюда ещё не видно самой пещеры, я разглядел только ориентир, указатель – прерывая молчание, высказал москвич занимавшие его мысли. – А пещера ниже, под склоном, защищена от ветров и скрыта от глаз, под ней и ручей протекает. Очень хорошее укрытие. О ней мало кто знает. Надеюсь, она не занята каким-нибудь отшельником.

«Нет, не занята» - подумал Максим, но не стал высказываться.

Отшельники ищут более глухие места, а туристы предпочитают более комфортный ночлег в посёлке, тем более, что он уже недалеко отсюда.

Они брели, карабкаясь вверх по каменистой крутизне с редкими пятнами пожухлой рыжей травы. Оба были молчаливы, чувствуя, что их встреча неслучайна, и им предстоит долгое тесное общение, они ещё наговорятся, узнают всё друг о друге.

Добрались до плоской вершины. Открылось неглубокое ущелье с пологим спуском. Противоположный склон спускался к ручью каменной осыпью. В основании его были навалены скатившиеся сверху  камни. Где-то среди них, судя по всему, и пряталась пещера – другие места просматривались хорошо и не содержали ничего, заслуживающего внимания.

- Вон там, где-то за камнями – подтвердил догадку москвич.

Идти вниз оказалось намного легче. Спустились к ручью, перешли его, ступая по камням, поднялись к началу осыпи и довольно легко нашли вход в пещеру. Она образовалась (или её образовали) из крупных обломков скал, приваленных друг к другу, и сверху её завалило камнями и землёй. Внутри всё было убрано, кроме нескольких камней, вероятно, служащих «мебелью». Вообще вид её казался довольно обжитым, однако, как и предположил Максим, сейчас она была необитаемой.

Москвич опустился на камень, прислонился к стене, вытянув ноги. Максим сел на другой.

- А не выпить ли нам чайку? – предложил москвич.

Максим с интересом посмотрел на него – о каком чае он говорит? Не похоже, чтобы в его не очень большом рюкзаке поместился примус.

- Ну-ка, ну-ка, попей, а я посмотрю. Я не хочу, мне вполне достаточно на тебя посмотреть.

- Нет, так не пойдёт. Ты не знаешь, с кем имеешь дело – он пошарил и достал из рюкзака какую-то необычную кружечку с толстым дном.

- Можно посмотреть? - не удержался от любопытства Максим.

- Да конечно можно, смотри, сколько хочешь, я пока за водичкой схожу.

Прихватив пластиковую плоскую бутылочку, он пошёл к ручью. Максим повертел хитрую кружечку, осмотрел её со всех сторон. Верх – фарфоровый, дно – металлическое, толстое, но полое, и там что-то бренчит. Исследовательский дух толкал Максима - он поболтал кружку, нашёл внизу заслонку, открыл её и вытряхнул на ладонь большую белую таблетку. Она уже потеряла форму, наверно ею пользовались. Вероятно, это было горючее.

Ну да, всё ясно, это – спиртовочка, а таблетка – сухой спирт. Как просто, и вместе с тем гениально! Гениальное всегда просто.

Москвич вернулся с водой, налил в кипятильничек, подпалил зажигалкой таблеточку.

- Практичная штучка – одобрил Максим. – Я бы до такого не додумался.

- Да ничего хитрого, у нас туристы да геологи уже десятки лет такими пользуются.

Ну как же, конечно, это чисто русское изобретение. Голь на выдумки хитра. Западного туриста такая штука никак не устроит. Ему бы тёплый туалет и ванную в поход прихватить.

Вода закипела.

- Подставляй кружку – скомандовал москвич и, видя сомнения на лице Максима, добавил тоном, не терпящим возражений. – Никаких отказов. Тебе что, воды из ручья жалко? Или меня обидеть хочешь?

Максим послушно достал из сумки кружку, прихватив пару пакетиков тибетской заварки, заботливо приготовленной Айсте специально для него.

- Не знаю, чем ты завариваешь, но хочу предложить тебе тибетского чаю. Я уверен, это лучше того, что у тебя есть.

- Как же, как же, слышал про тибетский чай. Знатная штука. - Он поделил кипяток пополам и налил в кипятильник воды, чтобы вскипятить вторую кружку.

Действительно, чай доставил Максиму большое удовольствие. Он разогрел атмосферу. Впрочем, дело было, пожалуй, не только в чае.

- Хорошо сидим – отхлебнув очередной глоток, вернулся к беседе москвич. – Всю жизнь об этом мечтал. Ни на Кавказе, ни в Альпах такого не испытывал. На Алтае было что-то подобное, но здесь круче.

- Круче в смысле рельефа? – уточнил Максим.

- Нет, рельеф здесь сравнительно спокойный. На Алтае рельеф намного круче. Особенно на Белухе. Я в другом смысле. В духовном… - он помолчал, подбирая слова. – Здесь чудес больше. Даже не чудес, а явлений, которые мы по темноте своей называем чудесами… Вот тот камень, например. – Он, вероятно, имел в виду горячий камень у тропы, с которого искал ориентир. - Он насыщен энергией, а как, откуда, нам не понять.

Выходит, он тоже принадлежал к неспокойному племени искателей. Только он пока ещё сам не знал, что ищет.

- А ты, наверно, недавно здесь – обратился он к Максиму. – Я тебя раньше не видал.

- Сегодня первый день. Вчера вечером только добрался.

- Ого! И уже круг отмахал! Лихо ты. Самые быстрые только к вечеру доходят. А другие вообще три дня идут.

- Нет, я так не могу. Идти, так уж идти. Да я и не торопился особо. Просто шёл себе и шёл… Не знаю, может быть дальше буду чаще сворачивать, осматриваться, вот как сейчас, с тобой, а пока решил первый круг пройти прямо по тропе, посмотреть всё в общем. Здесь же, наверно, много интересного.

- О-о, ещё как много! Я, прежде чем сюда отправиться, со многими говорил, кто уже бывал здесь… Все, кто здесь побывал, другими становятся.

- И давно ты здесь?

- Да нет, тоже недавно. Кое-что уже посмотрел, но ещё много осталось. Хочу ещё на озеро сходить.

- Далековато до озера. Дня не хватит.

- Я знаю. Попробую к кому-нибудь пристроиться, чтобы довезли… Ты был там?

- Да, уже довелось. Мимо него сюда шёл.

Горячий чай живительным теплом растекался по внутренностям, действовал расслабляюще.

Однако день ещё не кончился, Максиму не хотелось на этом завершать свою сегодняшнюю программу, в отличие от его нового знакомого. Тот, видать, уже достаточно находился за эти дни, и был не прочь сделать паузу. Его явно клонило в дрёму.

- Тебе надо отдохнуть – посоветовал Максим. – Нельзя перенапрягаться, можно испортить всё впечатление от этого чудесного места.

- А ты что, неужели не устал?

- Да, я бы ещё прошёл до посёлка, а может быть и дальше.

- Ты, я гляжу, двужильный.

- На меня Гора благоприятно действует. Она меня сама несёт.

Москвич с интересом посмотрел на Максима. У него впервые зародилось предположение, что его таинственный новый знакомый не такой, как все.

- Ну смотри, как знаешь. Желаю удачи. А я посижу, отдохну, а потом, наверно, всё-таки до селения дойду, в гостинице переночую. Надеюсь, ещё свидимся.

- Непременно свидимся. Мне бы хотелось с тобой вместе пройти, ты бы мне показал всё, что знаешь… Ты сейчас отдохни хорошо, я тебя завтра догоню, вместе пойдём.

- Хорошо, я буду тебя высматривать на тропе. Пока не увижу, никуда сворачивать не буду.

- Ну, давай. Я пошёл.

- Счастливо. До завтра.

Солнце и не думало заходить. Время едва подходило к вечеру.

Чашка горячего чая и короткий отдых благотворно подействовали на Максима. Он бодро преодолел хребет, скрывающий пещеру, вышел на тропу и зашагал вдогонку солнцу. Пара часов понадобилась ему, чтобы дойти до посёлка.

Он не стал тратить время на осмотр и знакомство с посёлком, тем же бодрым шагом пересёк его и пошёл по уже знакомой дороге на второй виток. Теперь у него была цель – догнать москвича и пройти с ним по всей трассе, заходя во все интересные места.

Дорога изменилась – утром тени тянулись вперёд, сейчас же они падали навстречу. Гора тоже была освещена с другой стороны.

Тень Максима уже не маячила вызывающе спереди, а скромно тащилась сзади, будто тоже притомилась.

Первым ориентиром, уже за поворотом, был чортэн. Его Максим достиг, когда солнце начало явно склоняться к горизонту. Он шёл, не сбавляя шага, надеясь до полной темноты успеть к скалам под западной стеной. Там, среди их причудливых нагромождений, легче найти укромный защищённый уголок для ночлега.

Дойдя до места, вблизи которого утром его ждал таинственный старик, вручивший шапку, Максим огляделся. Никого, конечно, он не увидел, зато впереди над правым берегом реки на склоне разглядел прямоугольное плоское сооружение, сложенное из обтёсанных камней, судя по всему, монастырь. Утром, загипнотизированный встречей, он не заметил его.

Одинокий, затерянный в горах, таинственный монастырь завладел его мыслями. Обитаем ли он? Что в нём хранится? Несомненно, он не случайно сооружён именно здесь, в этом месте, и хранит либо какую-то реликвию, либо память о значительном событии, связанном с Горой или её святыми. Непременно надо бы это выяснить, но не сейчас. Сейчас не время.

Эта мыслеформа улетела в свой ментальный космос и зажила своей жизнью, чтобы в насыщенном психической энергией пространстве, окружающем Гору, материализоваться и обрести реальное воплощение в ближайшее время.

А Максим тем временем устроил гонки с солнцем. Поглядывая сквозь чёрные очки то на неуклонно катящийся к горизонту золотой шар, то на медленно приближающийся снежный пик, выглядывающий из-за скал, он прикидывал, как далеко успеет дойти до заката. Он ещё не понял, что достаточно было наметить точку, желаемый финиш, и отдать всё на волю Горы. Здесь исполняются все желания, надо только чётко знать, чего желаешь.

Одну за другой миновал он скалы, разделявшие тропу и внутренние области горного массива. Он уже начал их различать, некоторые узнавал издалека. Все они были очень разными, спутать их было невозможно. Солнце освещало их фронтально, подчеркивая и рисуя каждую деталь. Утром всё это скрывала плотная тень.

Максим любовался ими, высматривая интересные рельефы, хитроумные контуры. Казалось, что каждый выступ, каждый изгиб, упорядоченный рельеф или, наоборот, отшлифованный участок, имеют какой-то смысл, выполняют определённую функцию. То проглянет чёткий рисунок лица, то сложная композиция из фигур, то вогнутая отполированная поверхность, похожая на зеркало антенны космической связи.

Невозможно смертному человеческому разуму ухватить смысл всего этого грандиозного научно-эзотерического комплекса, раскинувшегося на сотни квадратных километров.

Максим поравнялся с западным срезом Горы. Пора было сворачивать, искать место для ночлега. Справа выплыла треугольная скала, заинтересовавшая его утром. К ней он и свернул.

Солнце коснулось зубчатого горизонта. По опыту Максим знал, что через несколько минут оно скроется, и ещё через несколько минут станет совсем темно. Он прибавил шагу. Подьём был крутой и гладкий, при каждом шаге требовалось закреплять ногу, чтобы не съехать вниз.

По мере захода солнца разгорались звёзды. Максим на всякий случай сориентировался по ним, наметил направление.

Опустившаяся темнота накрыла его у самой скалы. К финишу они добрались одновременно с солнцем.

Максим осмотрел скалу. Верх углубления пропадал в темноте, луч фонаря не доставал до края плиты. Он подошёл к каменной «заслонке», погладил её ладонью. Она была чуть тёплой, ещё не остыла, нагретая прямыми лучами солнца.

Максим приложил ухо к гладкой поверхности, замер, вслушиваясь. Ничего не услышал, кроме тонкого, звенящего шума, прмодулированного ударами пульса. Наверно это был ток крови в его сосудах.

Ну что ж, надо устраиваться на ночлег.

Подсвечивая фонарём, он стал исследовать окрестность. Спереди, у большого квадратного углубления скалы раскинулся широкий ровный участок, но это место продувалось и просматривалось, это был «парадный» вход. Здесь чувствовалась какая-то неуютность. Зато с южной стены обнаружились более уютные углубления, два «служебных» входа. Максим походил между ними, выбирая лучший. Они были очень похожи, он никак не мог решить, перед каким устроиться.

Посветил фонариком по сторонам, луч выхватил продолжение стены, не достав до края. Максим решил обследовать скалу дальше. Через пару десятков метров он наткнулся на большой валун, почти вплотную приваленный к стене. Сразу за ним скрывалась небольшая ниша.

Это было то, что надо! Уютная, почти по размеру тела, скрытая от обозрения и ветров, как купе спального вагона.

Максим развернул термомат, подстелил для смягчения тулуп и, забравшись в спальный мешок, блаженно растянулся во весь рост. Вытянув ноги, он почувствовал в них усталость. Сказывался его последний бросок на крутом подъёме перед скалой, когда он не хотел отстать от солнца.

Но теперь можно расслабиться, сегодня он заслужил полноценный отдых. Первый день прошёл результативно, если и дальше так пойдёт, он скоро всё здесь обойдёт и исследует.

 

 

Неожиданно из-за валуна выскочил тщедушный мужичок-абориген и заверещал фальцетом:

- Ага, попался. Предупреждали тебя, а ты всё - равно пришёл. Упрямый. И глупый. Ну сейчас ты за всё заплатишь. Придёт Великий Ракшас и проглотит тебя со всеми потрохами.

Суетливыми жестами, хилым телосложением, ободранным куцым тулупчиком и даже голосом он поразительно напоминал шавку из стаи, набросившейся накануне на Максима. Максиму даже захотелось подобрать камень и швырнуть его в назойливого призрака. Он освободил руку и стал шарить по земле в поисках камня.

Мужичок обернулся и, увидев что-то, пропищал:

- Ага, я же говорил! – и исчез за камнем.

Послышались тяжёлые приближающиеся шаги. Казалось, скала подрагивает под ними. Максиму стало не по себе.

И было из-за чего. Из-за валуна выступил гигант, размером и пропорциями не уступающий, огромному валуну – что в высоту, то и в ширину. Толстые ноги кольцом, лапищи, тоже кольцом, как у борца-тяжеловеса. Весь лохматый, в такой же лохматой шапке-ушанке, уши болтаются как у пса. Вид его был ужасен.

Глаза на круглом, как блин, лице без выражения уставились на Максима. Его свирепый вид не предвещал ничего хорошего.

Максим хотел высвободиться из мешка, бежать, но не мог пошевелиться от ужаса. Демон приблизился, разинул пасть. Она была огромна, и становилась всё больше и больше. Вот она уже больше Максима вместе с его мешком, уже ничего не видно, кроме этой чёрной зияющей пасти.

«Вот и конец твой, Гроссмейстер» - промелькнула мысль.

И тут в самый последний момент чья-то мощная рука выдернула мешок вместе с Максимом из ужасной пасти, пронесла его по воздуху и швырнула в мягкий белый сугроб.

Максим, придя в себя, открыл глаза. Он был на вершине Горы. Напротив сидел, сложив ноги, седовласый, седобородый Учитель в белой накидке на плечах. Его глаза излучали мудрость:

- Тебя же предупреждали, тебе же ясно показали, что надо быть осторожным, нельзя нарушать Закон. Нельзя влезать в Святая Святых Горы, пока она не позволит. Для простых смертных – только тропа. Смелость – хорошее качество, но смелость без разума приводит к гибели. Надо быть внимательным, всё видеть, из всего делать выводы. Ничто не происходит случайно, всё на что-то указывает и что-то предсказывает. Во всём есть глубокий смысл. Если не будешь задумываться, то очень скоро пропадёшь. Ты многое делаешь неправильно. Если ты оббежишь Гору хоть сто раз, это тебя не сделает совершенным, а, наоборот, отбросит назад. Недопустима любая одержимость, безоглядное стремление к какой-то одной цели за счёт других. Совершенство даётся только тем, кто готов пожертвовать собой на благо ближних. Повернись лицом к людям, не беги от них. Никто не станет полностью совершенным, пока есть на Земле хоть один несчастный человек. У тебя есть шанс, ты нужен Горе. Она тебя выбрала. Но не мешай ей создавать твою судьбу, очищать тебя. Открой глаза, открой сердце. Научись видеть и думать сердцем.

От Учителя, от всей вершины Горы исходило сияние, распространяясь вверх, освещая всё вокруг. Спустя несколько секунд после того, как опустилась тишина, оно стало таять, растворяться, и вместе с ним бледнела и таяла фигура Учителя. Опустившаяся тьма накрыла всю землю и небо чёрным покрывалом, даже звёзды погасли в плотной чёрной темноте.

 

Максим проснулся, открыл глаза. Та же кромешная тьма окружала его. Он был полностью запакован в мешке, застёгнут доверху. Высвободив руки, потянул бегунок молнии вниз, высунул голову. Та же тьма окружала его.

Нащупав фонарик, посветил перед собой. Всё небо и пространство загораживал валун. Максим хорошо помнил, что ложился ногами к валуну, сейчас он оказался головой к нему.

Весь сон висел в его сознании, он помнил и осознавал каждое слово. Спать не хотелось, да и не до сна было. Он встал, оделся, собрал все вещи и, обойдя валун, вдоль южной стены скалы поспешил к спуску. Было темно, несмотря на яркие звёзды. Половинка луны поднималась над горизонтом, но скала и всё пространство вокруг неё были ещё в тени Горы.

Подсвечивая фонарём, притормаживая задниками каблуков, Максим осторожно спустился к тропе. Пока он скатывался, луна поднялась ещё выше. Стала различима дорога. Глаза полностью привыкли к скудному ночному освещению, он уже хорошо видел тропу далеко вперёд.

К свету луны и ярких звёзд добавилось свечение вершины, оно столбом уходило вверх, как от авиапрожектора.

Максим шагал по дороге и размышлял о загадочном сне. Все слова Учителя были совершенно правильными. Как же это он забыл обо всём, не прислушивался к сигналам, не вникал в свои ощущения, полностью игнорируя их? Ведь он же ясно чувствовал какое-то сопротивление, когда пёр танком вверх по склону к скале – входу в Святая Святых Горы.

Ну да, в тот момент он хотел обогнать солнце, всего навсего, и эта мелкая сиюминутная цель заслонила всю грандиозность происходящих в целом событий. Ну как же он так оплошал!? Нет, ему ещё очень далеко до совершенства. Не готов, не готов он к великим свершениям. Видно, придётся и в самом деле ещё вернуться в мир людей, покрутиться среди них, завершить все дела, выполнить задачи, которые наметил.

Максим не замечал дороги, шёл и шёл, переставляя ноги, придерживаясь тропы. Голова была занята своим делом, ноги – своим. Они сами несли его, не мешая думать. Постепенно в мозгах прояснилось, вернулась трезвость мышления.

Спокойные, непредвзятые рассуждения привели его к выводу: ведь он же всё-таки умеет «видеть и думать сердцем», в этом он убеждался не раз. Единственное, что требуется для этого – не пороть горячку, успокоиться и сосредоточиться, сконцентрироваться на вопросе, который в данный момент требует решения.

Итак, если он одержит верх над эмоциями, научится всегда, везде и при любых обстоятельствах управлять собой, контролировать свои чувства и инстинкты, тогда успех ему обеспечен. Вот о чём он должен всегда помнить. Если он это сможет, то не всё ещё потеряно.

Он осмотрелся, попытался сориентироваться. Половинка луны уже высоко поднялась и совместно со звёздами и рассеянным сиянием Горы хорошо освещала местность. Поворот он уже давно как-то незаметно миновал. Пора было обдумать, как действовать дальше.

Идти на перевал ночью совершенно неразумно. Надо искать место для ночёвки.

Максим свернул с тропы, пошёл к склону северного хребта, вздымавшегося справа. Шел, пока не увидел россыпи камней. Покружив между ними, нашёл защищённый ровный участок, освободил от камешков пятачок, расстелил коврик и, раскатав на нём спальный мешок, влез в него. Застегнулся доверху, через пару минут от его дыхания в мешке стало тепло, и он, усталый, уснул.

 

На этот раз видений не было. Гора снова взяла его под опеку, помогла восстановить силы, напитала энергией, вернула утраченное душевное равновесие. Проснулся он перед рассветом, свежий, выспавшийся. Не раскачиваясь, собрался и продолжил путь.

Утренняя изморозь опустилась на весь окружающий ландшафт белым налётом. Изо рта Максима шёл пар. Вскоре взошло солнце, он в это время уже взбирался долгим крутым подъёмом на перевал. Золотой диск солнца всплывал спереди, освещая путь.

Под лучами стремительно взлетающего солнца иней на выпуклых гранях камней, обращённых к востоку, стал таять, резко меняя краски пейзажа.

На перевале было холодно, свободно гулял резкий пронизывающий ветер. Долетая до вершины Горы он усиливался и сдувал с неё широкие белые флаги снега. Максим, не задерживаясь, миновал верхнюю точку перевала и стал спускаться в долину. Проходя мимо воронки с озерцом он съехал по насыпи к воде, напился из ладоней свежей ледяной воды, сполоснул лицо, шею, растёрся полотенцем, и пошёл дальше вниз по склону.

Ноги уже настолько привыкли к ходьбе, что этот процесс стал для них более естественным, чем состояние неподвижности, как, например, для сердца. Метры, складываясь в километры, ложились под ноги и исчезали за спиной. Лента дороги разматывалась спереди и скручивалась сзади.

Максим послушно следовал внутреннему голосу, а он вёл его вперёд, напоминая о назначенной встрече со вчерашним знакомым. Встреча была назначена где-нибудь на трассе, и, чем быстрее Максим догонит его, тем быстрей она произойдёт. Поэтому Максим шёл бодрым шагом, нигде не останавливаясь, и внутренний голос его не тормозил.

Он миновал все точки и пункты, на которых задерживались паломники, прошёл последний лагерь на трассе около монастыря. Время было ещё раннее, а отсюда обычно уходить не спешили. Во-первых, хотели хорошо отдохнуть, намаявшись на треке, а, во-вторых, всё-равно через несколько часов доходили до основной базы, так что спешить было некуда. Поэтому Максим опять шёл один.

Дойдя до камня с мантрой, от которого они отправились к пещере с москвичом, Максим поднялся вверх, откуда было видно место их вчерашней стоянки, на тот случай, если москвич проспал всё на свете. Рассмотрев пещеру в бинокль, Максим удостоверился, что там никого нет, и пошёл дальше вдогонку.

К базовому лагерю он подошёл в разгар сборов. Большинство уже вышли на тропу и, растянувшись на много километров, как на демонстрации, мелкими группами и караванами,  брели по трассе. Максим обгонял их одного за другим, приветливо здороваясь. Многие, особенно местные, отвечали тем же.

Они и сами шли с разными скоростями, пешие – быстрее, сопровождаемые яками и лошадями – медленнее, так что к быстрому шагу Максима относились без эмоций: мало ли, зачем он спешит, значит, так ему надо.

А Максим наматывал уже третий круг. По знакомой дороге идти легче, и идётся быстрей. Утро ещё только заканчивалось, а он уже дошёл до поворота. Вереница паломников и за поворотом тянулась далеко вперёд. Казалось, она нескончаема. На переправах через речку и у ритуальных пунктов скапливались группы побольше, они что-то рассматривали, слушали рассказы проводников и гидов, задавали вопросы и обсуждали всякие темы.

Ещё до полудня Максим достиг таинственного монастыря, заинтересовавшего его вчера. Он покосился на него, подумал, как и вчера, неплохо бы завернуть туда, может быть удастся выяснить что-то интересное. Но монастырь стоял довольного далеко вверх по склону, посещение его заняло бы много времени.

Однако Максиму померещилась там, вверху, фигура в яркой шапке. Он приложился к биноклю и, присмотревшись, узнал в этой фигуре своего москвича. Рядом стоял ещё человек, вероятно, монах из монастыря. Это было весьма кстати. Максим свернул с широкой дороги и по узенькой тропке побрёл наверх.

- Ты откуда здесь? – удивился москвич, когда Максим, наконец, добрался до них. – Я никак не ожидал тебя здесь видеть, думал, ты меня догонишь только к вечеру, у нашей пещеры, или за перевалом, ну, самое раннее, у северной стоянки. Ты по воздуху летел?

Максим для начала приветливо поздоровался с ними, потом объяснил в двух словах:

- Мне хотелось побыстрей догнать, я просто быстро шёл. А ты что здесь, наверху, делаешь?

Москвич ответил, что расспрашивает монаха о монастыре, потом обратился к тому на тибетском языке, мешая его с английским. Говорил он медленно, с трудом, активно помогая жестами. Разговор шёл трудно, они плохо понимали друг друга.

Максим попытался помочь, обратившись к монаху на непали с вопросом, знает ли он этот язык. Монах оживлённо задвигался, это означало его согласие, и ответил, что непальский он немного знает - учился в буддистском монастыре вместе с непальцами.

Беседа облегчилась, он охотно отвечал на вопросы, рассказал о своём монастырском хозяйстве, о том, что он здесь делает, в чём заключаются его обязанности как смотрителя монастыря. Завёл гостей внутрь, показал священные реликвии, хранящиеся в монастыре. В основном это были огромные книги.

В помещениях монастырской библиотеки было прохладно. Монах объяснил, что долго среди книг находиться нельзя, они очень древние и для них вредно присутствие посторонних. Они вышли, и Максим продолжил расспросы – о чём говорится в этих святых книгах? Точно монах не знал, к ним нельзя прикасаться, но, как он немного слышал, в них описан план всего горного массива Святой Горы, его предназначение, устройство, где что находится. Книги написаны на санскрите, когда они в последний раз переписывались, других языков ещё не было. Эти книги недоступны простым смертным, Гора охраняет их. Поэтому монастырь и расположен здесь. В другом месте всё уже давно растащили бы, а здесь Гора надёжно стережёт и оберегает это бесценное сокровище.

Да, то, что эти книги представляют собой бесценное сокровище, Максим был абсолютно согласен. Дух захватывает, если только подумать, какие глубокие тайны скрываются в этих доисторических фолиантах.

Они сидели на камнях, перед монастырём – хранилищем книг. Он был расположен высоко на склоне ущелья, и с этой точки вся панорама западного участка горного массива открывалась, как на ладони. Если с тропы были видны только западные склоны хребтов и скал да изредка появляющаяся в провалах между ними снежная вершина Горы, то отсюда можно было видеть весь комплекс скал, каждую в деталях, и над всей этой чудесной волшебной страной возвышалась Гора во всём своём великолепии. Солнце, находящееся в зените, оттеняло и рисовало каждую деталь.

Максим вооружился биноклем и с полчаса последовательно, скалу за скалой, рассматривал всю сказочно великолепную панораму, выглядывая каждую деталь, сопоставляя её с другими, разгадывая её назначение и смысл.

Москвич тоже посматривал в свой бинокль, но было видно, как хочется ему полюбоваться в более мощный Максимин. Насмотревшись, Максим великодушно уступил ему свой «Гигант». После москвича монах, тоже заинтригованный, немного полюбовался на скалы, будто никогда их не видел. Впрочем, увеличенными в пятьдесят раз он их действительно видел впервые.

Поговорили ещё немного на общие темы, об отшельническом житье-бытье хранителя книг, об интересных событиях, происходящих в этих магических местах. Монах совершенно обыденно и бесстрастно рассказывал о фантастических явлениях, лучах и свечениях, пролетающих предметах, таинственных происшествиях с паломниками, свидетелем которых он неоднократно был. Так уж устроен человек – он привыкает к самым невероятным явлениям, если часто видит их, какими бы поражающими они не были для тех, кто видит их впервые.

Этот визит в древний монастырь был очень полезен гостям, но не менее приятен и одинокому монаху-отшельнику, внеся разнообразие в его тихую отшельническую жизнь.

Вдоволь наговорившись с ним, выяснив всё, что их интересовало, и что смог рассказать смотритель монастыря, Максим и москвич душевно попрощались и побрели вниз.

Они шли гуськом по узенькой тропке, оба молчали, и Максим без помех предавался размышлениям. А подумать было о чём.

Значит, всё-таки существует описание всех сокровенных тайн Горы и её окружения, и не просто существует, а вот оно, в этом монастыре, на простых дощатых полках, в обычных, хотя нет, не совсем обычных, но, всё же, материальных, книгах. И, вместе с тем, несмотря на кажущуюся доступность, эти тайны совершенно недоступны, и дело тут не в том, что они написаны на санскрите, а в том, что обычный человек недостоин того, чтобы изучать их. Гора надёжно охраняет свои секреты, и в надёжности этой охраны Максим имел возможность убедиться.

Есть лишь один путь познать эти тайны – работать над собой, над своей духовностью, стремиться к совершенству, и, лишь тогда, когда Гора сочтёт тебя достойным, она откроет доступ к секретам, к своей магической сущности. И тогда не нужны будут книги, всё откроется духовным путём, все Высшие Знания придут из ментального и из ещё более тонких миров. А книги – всего лишь символ, материальное воплощение высшей цели, к которой стремятся ищущие.

Так что выходит, если эти фолианты станут доступны исследователям, и они даже смогут их прочитать и перевести, от них останется скрытым их высший смысл, пока они не достигнут личного совершенства. Очистить себя, поднять до уровня высшего совершенства – вот единственный путь, который приведёт к цели. И книги здесь не при чём, точнее, почти не при чём. Они играют роль только на самом первом этапе, зовут сделать первый шаг, а дальше встают другие, более высокие цели.

Ещё Максим думал обо всём, происходящем с ним в эти дни, и до них, а так же о предстоящих событиях. Только вчера, проходя мимо этого монастыря, он заинтересовался им, его секретами, и уже сегодня его мысли получили материальное воплощение. Он абсолютно точно знал, что это не банальное совпадение, а нечто гораздо более глубокое. Тут, рядом с Горой, исполняются желания. Надо только знать, что пожелать. Это знание дано не всем.

Совершенный духовно человек может пожелать что угодно, любое его желание исполнится, ведь говорят, что Миларепа или Падмасамбхава могли проникать сквозь стены, перелетать на камнях к вершине Горы и обратно, материализовать предметы. Весь секрет в том, что совершенный человек, как эти посвящённые, никогда не пожелает того, что может принести вред другим, да и им самим тоже, ведь их совершенство тоже от Богов, от Горы, и, нанося вред своему совершенству, они посягают на достояние Горы.

И ещё одно стало ясно Максиму во всей своей полноте – Гора уже давно общается с ним, а сейчас, когда он находится в её ауре, особенно активно, и не только в ярких, почти реальных, снах, давая установки, исправляя ошибки и направляя на правильный путь, но и при каждом шаге. Она не только сообщает ему какую-то информацию, она меняет его, на всех планах, на физическом, точней, на биофизическом, так же, как на духовном. Меняет его тело, организм, потребности, привычки, мысли. Множество мелких и важных событий, явлений и феноменов, происходили и происходят с ним при несомненном воздействии Горы.

Например, весь этот спектакль с собачьей стаей. Эта стая является очень редко, и только тому, кому Гора хочет что-то сказать.

Отсюда следовал важный вывод: всё, что сейчас происходит, надо рассматривать под этим углом зрения, думать, прислушиваться к голосу сердца – что Гора хочет этим сказать, на что указывает, о чём предупреждает. Максим посмотрел на спину шагающего перед ним спутника, ведь он тоже послан Горой и является посредником, инструментом, с помощью которого она реализует в физическом мире свои замыслы.

«Впрочем, как и я для него» - подумалось Максиму.

Они спустились на дорогу и пошли рядом. Вереница паломников сильно поредела, все ушли вперёд, даже самые тяжёлые на подъём. Они вдвоём, не спеша, паломническим шагом, брели, погружённые в свои мысли, и оттого, что шли они рядом, краем глаза видя друг друга и осознавая, что сейчас они двое – одно целое, их мысли сближались к одному общему знаменателю. Максим чувствовал, о чём заговорит его более разговорчивый, чем он сам, спутник.

- Это хорошо, что ты меня быстро догнал. Вдвоём веселей – он помолчал. – Здесь, пожалуй, самый интересный и таинственный участок всего трека. По тому, как долго ты его рассматривал в бинокль, я понял, что и ты так считаешь. Здесь всё – тайна, каждая скала, да и каждый камень, наверно. И всё имеет смысл… Которого никто сейчас, в наше время, уже не знает.

- Да, ты прав – поддержал Максим, понимая, что у его компаньона за плечами непростая, полная поисков, жизнь, и у него накопилось много, чего сказать.

- Как-то так сложилось, что мне довольно быстро удалось подготовиться к этой поездке – в полном соответствии с ожиданиями Максима продолжал москвич. – С того момента, как меня словно молнией ударило – мне надо ехать сюда, в эти горы, на это святое место, к этому вела меня вся моя жизнь – и до того дня, когда я оказался полностью готов, прошло совсем немного времени. Всё как-то удачно складывалось, одно к одному, и в материальном плане, и в смысле занятости. Вообще я здесь уже две недели. Из трёх. Через недельку возвращаюсь домой. Но определённо чувствую – я ещё вернусь, может быть, навсегда. – Он прошагал молча несколько минут, думая о своём. Потом продолжил мысли вслух. – Здесь, в этих местах, были многие замечательные люди. Их звали сюда горы. Многие получили здесь посвящение. Я перед тем, как идти сюда, перечитал Блаватскую, её фундаментальную «Тайную доктрину». Я и раньше пытался её осилить, но – не получалось. Не дорос ещё, наверно. Духовно. Не давалась она мне, почти ничего не понимал. А ведь уже и Библию всю прочитал, тоже непростая книга, много в ней скрытого смысла. Вообще говоря, она вся – иносказательна. Её нельзя воспринимать буквально, иначе такой абсурд получается!.. Но с ней я справился, всё разложил по полочкам, встроил в свою систему мировосприятия. Она меня заинтересовала, как исторический документ. С этой точки зрения она ведь очень интересна. Но, к сожалению, история древности в ней дана редким пунктиром, через историю всего лишь одного малочисленного народа. А ведь взять, например, Вавилонию. Это же колосс по сравнению с Иудеей и Израилем! А Египет! Мидия, Персия, Шумерия. Я уж не говорю об Индии – матери всех религий и народов. Или Китае, тоже своя цивилизация. Тибет – родина человечества, его пятой расы… Вобщем взялся я после Библии за историю. Древнейшую. Не ту, которая общепризнанна в университетах, официальную, а истинную. Все апокрифы и их толкования изучил. Много интересного. Некоторые всю Библию и христианство переворачивают, взять, хотя бы, Евангелие от Иуды. Потом вернулся к эзотерике, теософии. Эзотерические книги я ещё в молодости читал – Рерихов, Блаватскую - что попроще, Клизовского – он очень доходчиво всё растолковал. В молодости многие этим интересуются. Но серьезный толчок я ощутил лет в тридцать, или чуть раньше… С тех пор я многое понял… А когда узнал об этом месте, скорей всего, из Интернета, там очень много информации об этом, тогда и пришло это ясное и твёрдое решение – мне надо идти сюда. Пока готовился к походу, продолжал читать классиков, побывавших здесь. Тогда и сложилось так, что опять взялся за «Тайную Доктрину». Читаю, и вижу – понимаю. Дорос, открылась она мне. Сложная, конечно, вещь, медленно шла. Беллетристику-то я быстро читаю, могу книгу страниц в 300 за день прочитать, если захватит. Но она меня давно уже не захватывает. А всю «Тайную Доктрину» - около 3000 страниц - я месяца полтора читал… Но зато потом ходил под впечатлением! Вот где мощь, вот где Труд, вот это – Высшие Знания! И всё, что после этого видел, читал, узнавал, казалось мне таким мелким, суетным. Вся современная жизнь, вся современная наука. Копошатся, спорят, ищут, а всё давно известно. И ещё до начала древнейшей истории было известно. Вся история человечества - это история потери Высших Знаний, чем дальше, тем больше забывали. Спорили, Земля – блин или шар, Солнце вокруг неё крутится, или наоборот? Смех, да и только, как будто не было Стоунхенджа, Улуг-Бека, других древних обсерваторий, по всей Земле раскиданных, египетских и американских пирамид – их строили с таким совершенным знанием астрономии, которое современным астрофизикам и не снилось!.. Передний край науки! Я специально перечитал кое-что, Стивена Хокинга, например. Вот уж где передний край! Общепризнанный гений, высший интеллект среди физиков планеты! Пишет бестселлеры о современных достижениях физических наук, объединил квантовую механику с астрофизикой, бесконечно малое с космическими масштабами. Молодец, гений, ничего не скажу. Но перед Блаватской, перед Знаниями, которые она излагает – несмышлёный юнец. Её масштаб и масштабы современной науки, это океан и лужа. Главное препятствие, оковы науки – материалистический подход. Они, может быть, и признали бы Дух, но объём их знаний в этой области близок к нулю, как квант перед Вселенной, а у Блаватской… Материя – это всего лишь одна вибрация из бесконечного спектра вибраций всего Сущего. Блаватская свободно оперирует всем спектром, а официальная наука даже не подозревает о существовании этого спектра. Мысль – одна вибрация, чувства – другая, более низкая, материя – ещё ниже. Жизнь, энергия – всё вибрации. Самая тонкая – Высший Дух, Бог…

Некоторое время шли молча. Только звук шагов шуршал в ущелье, отражаясь от склонов.

Максим думал о вибрациях. Его организм меняется, чувства утончаются, улавливают всё более тонкие вибрации. Это следствие того, что энергия воспринимается его энергетическим телом в чистом виде, минуя сложный процесс пищеварения, засоряющий организм низкими вибрациями. Чистая физиология, как её толкует теософия.

Всё познаваемо. Совершенный человек знает всё обо всём, что было, что будет. Сейчас москвич спросит его, откуда он родом. Да и не москвич он вовсе, а из Обнинска, впрочем, это совсем рядом. А звать его Дмитрий. Дмитрий Аркадьевич.

- Слушай, я о тебе ничего не знаю. Ты, вообще, откуда родом?

- Из Воркуты.

- Вот как?

Да, вот так. Ничего особенного. Все откуда-то родом, в этом смысле и я такой же.

Немногословие Максима смущало его спутника, нарушало равновесие между ними.

- Так ты говоришь, Блаватская здесь была? – вступил в разговор Максим, чтобы вернуть равновесие.

- Нет, здесь вряд ли. Она о своём тибетском периоде практически ничего не пишет, хотя это был самый значительный этап её жизни. Он её создал, то есть реализовал все предпосылки и потенциальные способности, заложенные в ней от рождения. В каких-то тибетских монастырях с ней работали Учителя – посвящённые адепты. Они передали ей мудрость Высших Знаний. Её миссией было создание Теосовского Общества в западном мире… Она в своих книгах о многом умалчивает, постоянно подчёркивает, что многие ключи, открывающие самые сокровенные тайны Знаний, ещё рано рассекречивать, человечество несовершенно, и использует эти знания себе во вред. Случится то, что случилось с Атлантидой… Атлантам были известны эти секреты магии, и они злоупотребляли своим могуществом, в результате чего погубили себя.

- Человечество и без этих знаний может себя погубить – Максим высказал эту истину, только чтобы поддержать разговор. – Этот вопрос всё ещё не снят.

Он знал всё, что ещё скажет москвич (бывший, но это не имело никакого значения), и что он ему ответит, и ещё многое, что произойдёт сегодня.

Они поравнялись с группой лежащих на земле людей. Издалека их не было видно, только подойдя поближе, Максим и его спутник увидели рядом с тропой четырёх человек, лежащих с вытянутыми в направлении движения руками. Вдруг они, почти синхронно, поднялись, подтянув ноги на уровень вытянутых вперёд рук, оторвали ладони от земли, сложили, подняв над головой, что-то пробормотали, склонив головы, и опять растянулись на земле, уже на один корпус дальше вперёд.

- Это простирающиеся – сказал Дмитрий Аркадьевич. – Они так обходят всю гору. Считается, что таким образом они быстрей искупят грехи и станут просветлёнными.

- Да – только и ответил Максим, подумав при этом, что разум человеческий, оторванный от Знаний и обладая свободой воли, всё доводит до абсурда. Впрочем, если очень верить, то всё исполнится, даже гору можно перенести, как учил Христос.

Дорога впереди была пуста. Вереница паломников ушла вперёд, даже замыкающие скрылись за поворотом. Зато позади маячила одинокая фигура, кто-то уверенно настигал их. Максима это заинтересовало – впервые его обгоняли на тропе.

По мере приближения стало определяться, что это – женщина, походка её была не по-мужски грациозна, и эта европейская грациозность как-то не вязалась с её типично тибетским нарядом – старенький подпоясанный тулуп и густая пастушья шапка, до бровей закрывающая лицо. Только присмотревшись, можно было разглядеть изящный пёстренький шарфик, закрывающий горло, и тулуп был притален не по-тибетски.

Шла она сосредоточенно, в быстром темпе. Максим подумал, наверно и он так выглядит, когда шагает по тропе с «крейсерской» скоростью.

Когда она поравнялась, спутники приветствовали её традиционным «Намасте». Она ответила тем же, стрельнув глазами из-под шапки. Максим поразился голубизне её глаз, да и лицо её было совсем не тибетское, хоть и изрядно обветренное и обожжённое солнцем.

- Всё хорошо? – спросил Дмитрий Аркадьевич по-тибетски.

Максим понял, что он сделал это умышленно. Но женщина ответила тоже по-тибетски, утвердительно, потом, вглядевшись в их лица, добавила международное – «всё о-кей!».

- Вы из Европы? – спросил по-английски Максим.

- Из Швейцарии – улыбнулась она.

- А мы приняли вас за парижанку – перешёл на немецкий Максим.

- Я родилась и выросла в Париже – подтвердила она.

Максим прибавил шаг, «парижанка» слегка убавила, они пошли рядом.

- Как же это вас угораздило с Елисейских полей на тибетские кручи? – смеясь, спросил Максим.

Она оглядела его всего и, видимо, имея в виду его маскарад, ответила:

- Так же, как и вас.

Он, помолчав, заметил:

- У каждого из нас свой путь, но, если наши пути привели нас сюда, то это место что-то в наших судьбах значит – «какие банальности я несу - подумал Максим - ведь она же вовсе не простушка» - и, после паузы, добавил. – Вы, я вижу, уже давно здесь.

- Давно… Четвёртый месяц.

У Максима отвисла челюсть. Этого он никак не ожидал. Всё его ясновидение оказалось бессильным перед этой незнакомкой. Что-то в ней не так.

«Уж насколько я странный в глазах окружающих, но до неё мне ой как далеко» - только и подумал он.

- А как же?.. Как же виза? Разрешения, пермиты?.. Чем вы питаетесь, где спите? У вас же ничего нет?

Он не мог скрыть своего удивления. Она выглядела очень хрупкой, впрочем, может быть, это и помогало ей быть такой неприхотливой и выносливой.

- Какая виза, какие пермиты? Зачем все эти условности? Чтобы ходить по земле нужны только ноги. Любой чекпойнт можно обойти. Побудете здесь с моё, сами убедитесь… А спать можно где угодно и как угодно, у меня тулуп тёплый, а под ним ещё и одеяло. Зимой, может быть, и холодно, но до зимы ещё далеко.

- Потрясающе! – не смог сдержаться Максим. – Самое удивительное в том, что вы совершенно правы… Но всё-таки, надо ведь что-то кушать, хотя бы чуть-чуть.

Удивительная женщина посмотрела на него долгим взглядом, видимо, поражаясь его непонятливости.

- А вы? Вы питаетесь так же, как и там, дома? Вы ничего не чувствуете?

Ну как же?!

«Выходит, Гора меняет не только меня. Да и почему она должна менять только меня?»

Такая простая мысль не приходила ему в голову. Перед этой женщиной он совсем отупел.

- Да-да, чувствую. Я тоже почти совсем перестал здесь есть – признался он, чтобы хоть чуть-чуть реабилитировать себя.

- Ну вот, видите. Если с вами это происходит, то почему не может происходить с другими? – ему послышалась ирония в её интонациях.

«Вот как бывает, когда много говоришь» – его мысли постепенно приходили в порядок. – «Молчание – лучшая форма проявления. Молчание и созерцание. Созерцание сердцем».

Эта женщина совсем сбила его с толку, рассеяла мысли, сбросила с небесных сфер в земную человеческую жизнь. Всё потому, что она вошла в его сердце.

«Прочь наваждение!» – силился сосредоточиться Максим, обрести прежнюю кристальную ясность мышления, вернуть сердцу способность видеть.

 Значит, она уже давно здесь. Где – здесь? Вообще, в Тибете. Обошла множество дорог. С такой скоростью она могла за это время пройти тысячи километров. Возможно, от самой Лхасы. Уже и язык сумела изучить. Да, с языком здесь можно ходить, паломников здесь почитают. Ей много не надо, для неё всегда найдётся кров для ночлега и чуть-чуть еды. Что же привело её сюда?

Максим краем глаза оглядел её. Лицо окрашено солнцем и ветром, вот и вся косметика, на тонких губах – постоянная лёгкая улыбка, бездонные живые глаза полны интеллекта. Изучала в Сорбонне этнологию и историю Востока. И китайский язык. Китайский тут не очень повожают, хотя знание его весьма полезно. Здесь познакомилась с тибетским, освоила его в живом общении. Зовут её Эстела.

Вполне естественно, что она – здесь. Гора притягивает таких людей со всего света.

Они шли рядом – два человека, стремящихся к совершенству, два богатых внутренних мира, две Вселенных. Слова – не нужны. У каждого – свой путь, и общая конечная цель. И пути их скоро сольются.

Дмитрий шёл чуть позади, ему пришлось ускорить свой уже установившийся темп, чтобы не отстать. Справа открывался вид на северное зеркало Горы, она возвышалась между двумя хребтами, расходившимися радиально на север и частично заслоняющими Гору.

Дмитрий прибавил шагу, пристроился со стороны Максима.

- Тут можно подойти ближе к Горе, по леднику, в ущелье между этими хребтами. Там есть интересная долина, говорят, она проверяет, достоин ли ты приближаться к Горе. Не хочешь ли туда сходить?

Эстела вопросительно посмотрела на них. Русского она не знала, всё-таки есть предел её совершенству. Максим пересказал ей слова Дмитрия.

- Да, я слышала про это, но ещё не была там – ответила она. – Можно сходить, это интересно. Я думаю, нам там ничто не грозит.

Максим чутьём сомневался насчёт Дмитрия.

- Ну что, предлагаешь сходить? – обратился к нему.

- Давай, попробуем. Не знаю, как ты, а я чувствую – мне туда ещё нельзя, до конца, по крайней мере. Давай пройдём немного. Дальше, может быть, станет яснее.

Они свернули и пошли по каменистому полю к леднику. Дорога стала гораздо хуже, точней, дороги здесь вовсе не было. По мере приближения северная стена Горы всё выше вздымалась в небо и, когда они взобрались на ледник и пошли в сторону «испытательной долины», она нависла над ними двухкилометровым вертикальным монолитом, внушая трепет своей грандиозностью и мощью. От одного её вида уже становилось ясно, что предстоит нешуточное испытание, и отнестись к нему надо со всей серьёзностью.

Подойдя к долине, они увидели на большом плоском камне гигантский череп яка с хорошо сохранившимися огромными закруглёнными рогами. То ли это был ритуальный указатель, то ли какой-то шутник хотел напугать слабонервных «испытателей».

Они в молчании миновали «пугало».

К северней стене примыкала такая же вертикальная, но пониже, длинная каменная полоса, изогнутая дугой. Она охватывала широкую, усыпанную камнями, долину. Долина выглядела мрачно. Мощь охватывающих её каменных гигантских стен, тишина – следствие отсутствия ветров, оставшихся за преградой, действовали угнетающе. Казалось, здесь всё усыпано костями, и сейчас они начнут появляться среди камней.

Обходя большие валуны, перескакивая через камни поменьше, трое смельчаков пробирались к центру долины, на «испытательный стенд». Максим поглядывал на Дмитрия, ему передавалась не только его тревога, но и растущее чувство тошноты и туман в его голове.

Наконец он не выдержал.

- Дима, стой. Тебе дальше нельзя. Ты скоро перестанешь себя контролировать. Посиди здесь, а лучше иди потихоньку назад. Мы скоро вернёмся. Можешь идти?

- Ничего-ничего, я в порядке – натужным, деланно бодрым голосом отозвался Дмитрий. – Но дальше я, пожалуй, не пойду, ты прав. Как-нибудь в следующий раз, ещё круга два-три обойду, и потом уж…

Максим постоял несколько минут, глядя на его удаляющуюся в обратном направлении фигуру, и, убедившись, что он достаточно крепко держится на ногах, пошёл догонять беззаботно скачущую по камням Эстелу. Ему сразу стало легко, он поймал себя на том, что ничего не ощущает, ни подъёма, ни угнетения чувств. Сконцентрированная в фокусе стены энергия легко пронизывала его свободное от энергетических пробок и узлов тело.

Эстела стрельнула в него глазами:

- Как оно? Всё – о-кей?

- Да вроде бы все нормально. Я вообще ничего не чувствую, никаких изменений… Далеко нам ещё идти?

Он присмотрелся – кажется, впереди виднеется участок, отличающийся от окружающего ландшафта. То ли почище, то ли там что-то есть. Он припал к биноклю. Действительно, небольшой пятачок был свободен от камней, и по бокам его стояли торчком два валуна-близнеца. Несомненно, это было не случайное нагромождение, а точно отмеченное место. Похоже, были правы Дмитрий и Эстела.

Добравшись до места, они остановились. Оставалось только встать между камней, подвергнуть себя «просвечиванию», предоставив высшим силам решить, что ты из себя представляешь. У Максима было ощущение, что они ложатся под стекло на предметном столике микроскопа.

- Ну что, попробуем «просветиться» - высказал он свои мысли.

- Конечно, попробуем – беззаботно поддержала Эстела.

Они шагнули в центр пятачка. Места было мало, и им пришлось встать вплотную. Максиму показалось, что он ощущает тонкую вибрацию во внутренних органах. Эстела развернулась к нему, он для устойчивости обнял её левой рукой за плечо. Она положила руку ему на пояс.

Они стояли вполоборота к стене, ждали какого-то воздействия.

Эстела подняла взгляд вверх, на него. Максим заглянул в её бездонные глаза и почувствовал, что тонет в этой лазури. В голове закружилось воспоминание об озере со святой водой, таком же голубом, как эти глаза, о том, как он барахтался в нём. В мозгу всплыла легенда о другом озере, расположенном рядом с тем - демоническом озере с мёртвой водой, проглатывающем тех, кто в него входит. Он не мог оторваться от этих чудесных, волшебных глаз, глубже и глубже погружаясь в их бездну.

Что-то его проняло, голова закружилась, ноги подкосились, мысли смешались, голубая пелена залила всё пространство, она темнела, темнела, и Максим провалился в черноту.

Очнувшись, он опять увидел эти глаза. В них таилась тревога. Эстела склонилась над ним, пальцы её едва ощутимыми касаниями массировали его виски. Она, видя, что он очнулся, хотела убрать руки, но он, подчиняясь внезапному импульсу, прижал её пальцы к своим щекам. В следующее мгновение, придя в себя, он отпустил её, смутившись.

- Это я виновата – тёплым тоном, с какой-то необычайно родной интонацией, произнесла она, у Максима от такого её голоса в груди стало горячо, и чуть слёзы не навернулись на глаза. – Меня мой психоаналитик предупреждал, что у меня магический взгляд, и я не должна ни на кого смотреть в упор.

- На меня можно – эти слова сами выскочили из него. На большее у него не хватило решимости.

Он огляделся и сразу оценил обстановку. По бороздам в земле, тянущимся от его каблуков, Максим понял, что она тащила его на себе до ближайшего крупного камня, усадила с обратной стороны, чтобы защитить от излучения стены и, прислонив спиной к каменному боку, приводила в чувство. Ему стало неловко, он вскочил.

- И ты меня тащила на себе? – было непонятно, возмущён он этим или, наоборот, благодарен ей. – Ну зачем, я ведь тяжёлый, а ты такая хрупкая.

Она рассмеялась, довольная, что он в полном порядке:

- Ошибаешься, ты лёгкий, а я совсем не хрупкая.

Максим с трудом владел собой. Её смех, её заботливость совершенно выбивали его из колеи, ему хотелось обнять её, расцеловать, и вообще никогда не отпускать от себя.

Совладав с собой, зажав сердце в кулак, он попытался взять инициативу в свои руки.

- Ну что, прогулялись, просветились, пора и возвращаться. Нас там Дмитрий ждёт, волнуется, наверно.

- Конечно, сейчас пойдём, только постой спокойно – Эстела невозмутимо принялась отряхивать его тулуп сзади, где он лежал на пыльной земле. Потом так же тщательно отряхнула его шапку и протянула ему.

- Всё, можно идти.

Инициатива крепко держалась в её руках.

Максим подхватил свою сумку, и они, не задерживаясь, пошли назад. Эстела шла так же уверенно, сначала, правда, поглядывая на Максима, как он себя чувствует. Убедившись, что он опять в прежней форме, успокоилась, и это спокойствие передалось и Максиму. Они шли, то удаляясь, то сближаясь, насколько позволяло заваленное камнями всех размеров и форм поле, но старались при этом держаться как можно ближе друг к другу.

Минутная слабость, проявленная Максимом, окончательно пробила брешь в отношении Эстелы к нему. Она почувствовала в нём живого человека, порой нуждающегося в заботе. Как часто именно этого не хватает женщине для возникновения духовной близости, предшествующей большому чувству.

Становясь одним целым, они теряли часть своей энергии, замыкая её друг на друга, и вместе с ней теряли часть индивидуального совершенства, но при этом образовавшаяся от соединения двух комплементарных половинок целая единица обладала умноженным совершенством, несравненно большим, чем каждый из них сам по себе.

- Стела – Максиму было очень приятно обращаться к ней по имени, он считал его лучшим на свете, и произносил мягко, будто лаская, больше похоже на «Стеля». – А ты куда, вообще, направлялась? Мы не нарушили твоих планов?

- Я что-то не помню, чтобы называла своего имени – она опять смеялась, при этом не выказывая никакого удивления от того, что Максим каким-то неведомым образом угадал, как её звать. От этого смеха Максиму становилось тепло на сердце.

- А зачем называть? Очень многое о себе мы и без слов выражаем… Не знаю, откуда я узнал твоё имя, если ты его не говорила, может быть, в глазах прочёл?

- А я в твоих ничего не прочла – она будто подшучивала, или опять иронизировала.

- Меня зовут Максим. Собственно по документам я Дусван Сейми. Можешь называть, как тебе больше нравиться.

- Хорошо, я подумаю. Может быть и сама придумаю тебе имя, посмотрю ещё – она по-прежнему смеялась.

Максим совершенно определённо чувствовал, в том числе и из-за её смеха, что ей хорошо с ним. А уж как ему было хорошо и комфортно он, наверно, и выразить не смог бы! Он совершенно забыл, что задал вопрос о её планах, да и не имел никакого значения её ответ. И так всё было ясно, без всяких слов.

Дмитрий ждал их у входа в долину, недалеко от камня с черепом. Максим прочитал его мысли - он бы охотно ушёл отсюда, на него угнетающе действовала окружающая атмосфера, и в особенности нависшая, уходящая вверх в бесконечность каменная стена. Но он беспокоился за них, и это беспокойство было сильней.

- Вы, я вижу, в полном порядке – он издалека определил по их походке, просветлённым от внутреннего состояния лицам, что «там» они пережили скорей положительные эмоции, чем отрицательные. Малейшей проницательности было достаточно, чтобы понять – сейчас они оба – одно целое. Им оставалось только взяться за руки. Испытание стало последним толчком, соединившим их. Всю жизнь они шли друг к другу, а может быть, и не одну.

- Пойдём отсюда – поднял его Максим. – Нам надо двигаться дальше. Время уже позднее.

Преодолев каменистое поле, они вышли, наконец, на тропу, и сразу почувствовали облегчение, и физическое, и моральное.

Налево уходила примыкающая дорога, она вела к северной стоянке. Не сговариваясь, они прошли мимо, это означало, что через перевал они должны перейти ещё сегодня.

Максим всё-же вопросительно посмотрел на Дмитрия. Тот понял его взгляд:

- Я хорошо отдохнул, пока вас ждал. Идём на перевал. Если поспешим, то ещё успеем дойти до нашей пещеры.

И всё-таки Максим пропустил его вперёд, чтобы темп ходьбы устанавливал он, в соответствии со своими возможностями. Эстела, как само собой разумеющееся, шла рядом с Максимом.

Дорога по-прежнему была пустынна. Основная часть паломников свернула на стоянку, отдыхала, утоляла голод и готовилась к ночлегу, а те, кто пошёл на полный круг, ушли далеко вперёд.

Последних, припозднившихся со своими ритуалами, ради исполнения которых они и добирались сюда, и поэтому творили их скрупулёзно и тщательно, Максим со спутниками застал ещё на перевале. Эстела попросила подождать несколько минут и тоже поколдовала у некоторых отмеченных мантрами или другими ритуальными знаками камней. Максим вспомнил, что она добиралась сюда через весь Тибет, и наверняка заходила во многие монастыри. И вообще она – востоковед-профессионал, не чета ему и Дмитрию – всего лишь любителям и почитателям восточной экзотики.

За перевалом они спустились к озерцу – в этом Максим поддержал Эстелу. Но омовений делать не стали, а просто сполоснули лицо и руки в святой воде. Утеревшись полотенцем Максима, они продолжили путь.

Предстоял большой переход до пещеры. Надо было поспешить, чтобы не лазить по кручам в темноте. Дмитрий старался, и следовавшей за ним парочке пришлось перейти на свой привычный «крейсерский» ритм. Миновали, не останавливаясь, последний перед заключительным броском остановочный пункт возле пещеры Миларепы.

На выходе из микропосёлка Максим увидел знакомый грузовик – на нём его довезли до Горы в первую ночь. Повертел головой, в надежде увидеть кого-нибудь из тех попутчиков, но их не было видно. Ну, конечно, не для того они добирались сюда, чтобы сидеть и ждать его здесь.

Солнце катилось к горизонту, а им надо было успеть до последнего поворота на финишную прямую к базовому посёлку. Максим вспомнил свои гонки наперегонки с солнцем, здесь получалось то же самое. Он уже знал, что к своим финишам они прибегут одновременно, и приготовился воспользоваться фонарём.

Шли они сосредоточенно, Максим размышлял о нравоучениях, полученных им в последнем сне. Кто виноват в том, что он опять спешит, отсчитывает шаги до какой-то промежуточной, случайной цели, вместо того, чтобы наслаждаться дорогой, природой, общением, и всегда помнить о главной цели, не разменивая её на мелкие, сиюминутные и преходящие? Видно, так уж привыкли все они, и он в первую очередь, гнать и гнать, даже когда это не нужно.

Как он и предвидел, к повороту они успели в тот момент, как солнце коснулось горизонта. Начали сгущаться сумерки. Они обошли камень-указатель с высеченной мантрой, успели подняться наверх, сориентироваться, и пошли прямиком к пещере. Дальше уже достаточно было фонарика, чтобы выйти прямо к входу в своё убежище. Переходя ручей, наполнили фляжки, чтобы, расслабившись, попить чайку.

Расселись, Максим заботливо предложил Эстеле подложить на её камень свой тулуп для мягкости. Она улыбнулась, но отказываться не стала, хотя они оба прекрасно понимали, что к её тулупу это не прибавит мягкости. Максим закрепил в нише свой фонарь, и в пещере стало уютно. А когда заварился тибетский чай, и они стали его прихлёбывать, согреваясь, вообще на них снизошло блаженство.

Эстела не стала отказываться, тоже отпивала мелкими глоточками, хотя уже, наверно, отвыкла от всего, в том числе и от чая. Её отказ был бы противоестественным, нарушил бы гармонию, этого она, конечно, не хотела. Пили они вдвоём, по очереди, из кружечки Максима, от одного края, он представлял, что касается её губ, и это добавляло ему счастья.

Долгая быстрая ходьба и горячий, ароматный и сытный чай сделали своё дело – Дмитрий заклевал носом и вскоре засопел, привалившись спиной к стене пещеры.

Максим предложил Эстеле свой спальный мешок, она засомневалась, но он стал настаивать, и убедил её тем, что это хорошо хотя бы для разнообразия. Пусть она попробует, а там уж оценит. Раскатал термоковрик, они расстелили на нём её одеяло, и Максим помог ей влезть в мешок. Эстела настояла на том, чтобы он подстелил себе её тулуп. Уложив её в уютном углу, под наклонной стенкой пещеры, сам расположился поблизости.

Уснуть он не мог. Его переполняло счастье. Вся эта возня, эти простые немудрёные хлопоты с укладыванием, заботливая суета вокруг неё и в заключение сознание того, что они – рядом, и будут так близко друг от друга всю ночь, гнало всякий сон. Было жаль терять хоть одно мгновение этого блаженного состояния – ощущения близости, это было слаще единения.

Временами на него спускался сон, во сне счастье не прекращалось, и оно было господствующим ощущением, он опять просыпался и лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к тишине, но ничего, кроме сопения Дмитрия, не слышал. Эстела спала бесшумно, её отлаженный организм, отрегулированный до совершенства и предела экономичности дыхательный биомеханизм, работал абсолютно бесшумно. Может быть она занималась пранаямой, но вовсе не обязательно. Вполне возможно, что все процессы в её организме отладились стихийно, а, может быть, были такими от природы.

А ещё может быть – на неё тоже действует Гора! И она тоже – выбрана Горой!

Максима бросило в жар. «Мы оба выбраны, она – для меня, а я – для неё. Как всё просто и совершенно понятно, и всё объясняет».

Это была мысль из разряда тех, которые, приходя, рассеивают все сомнения в своей истинности, их неотъемлемое, сопровождающее свойство – твёрдое убеждение в том, что они – истина в последней инстанции и идут непосредственно из мирового хранилища истин.

Тут же Максим понял, чем ещё ценна для него эта догадка – всё это время где-то в глубине души у него сохранялось чёрной тенью сомнение – хорошо ли всё это? – эта неожиданная встреча, знакомство, его чувство? Не помешает ли это достижению той цели, для которой выбрала его Гора?

Выходит – не помешает. Наоборот, она выбрала их каждого друг для друга и обоих для общей великой цели.

Вот почему он не мог уснуть. Гора не давала ему спать, пока он не воспримет и не усвоит эту гениальную и восхитительную в своей красоте, совершенстве и наполненности блаженством мыслеформу.

Будто в подтверждение, его плавно накрыл спокойный, крепкий и счастливый сон, уже не прерывавшийся до рассвета.

 

 

Солнечный луч проник в пещеру и, отражаясь от стен, полностью рассеял предрассветные сумерки. Максим открыл глаза. Первым его ощущением было то же вчерашнее ощущение счастья, с которым он уснул.

Оглядевшись, он увидел только Дмитрия, свернувшегося и полностью укрывшегося под утренним морозцем в противоположном краю их убежища. Эстелы не было.

Выйдя наружу, он увидел её внизу у ручья, она плескалась в искрящейся под солнечными лучами воде. Он вынес ей полотенце и стоял рядом, приготовив его и любуясь на её простые утренние процедуры. Душа его благодарила судьбу, Гору и небесные силы за всё это нежданное счастье.

Она вытиралась, улыбаясь и стреляя в него глазами, лицо её дышало свежестью и краше этого лица, глаз и улыбки Максим не представлял себе ничего на всём белом свете.

Она вернула полотенце и ушла собираться, Максим тоже поплескался, насухо вытерся и вернулся в пещеру. Собрав и уложив вещи, они оделись и вышли.

- Мне надо сходить вон туда – она указала на высокий пирамидальный кряж, отделявший их от белоснежной вершины Горы и частично загораживающий её.

- Мне тоже – улыбаясь, ответил он. – Сейчас я Дмитрию скажу.

- Пусть спит.

- Конечно, пусть спит, мы его вчера загоняли. Ему надо отдохнуть от нас.

Максим подошёл к Дмитрию, присел напротив. Тот, почуяв, открыл глаза, поднял голову.

- Вы уже встали?

- Спи-спи, ещё рано – успокоил его Максим. – Мы тут заглянем в одно место. Встретимся на тропе.

- Хорошо. Я буду вас высматривать.

- Ну, будь – Максим легонько хлопнул его по корпусу и, поднявшись, вернулся к Эстеле. – Пошли?

- Пошли – так же по-русски ответила она, рассмеялась и добавила. – Я ещё знаю «давай-давай». И ещё «спасибо».

«Нет, она неисчерпаема – подумал Максим. – Как и её глаза».

Они перешли холм, дошли до горы и по крутому склону полезли наверх.

«Наверно она выбрала кратчайший путь» - решил Максим.

Подъём был трудным. Местами он переходил в высокие, выше человеческого роста, ступени, и им приходилось искать пологие участки, чтобы взобраться, иногда они даже подсаживали и подтягивали друг друга. Сильно мешали каменные осыпи, обильно усеявшие весь склон.

Они штурмовали крутизну на пределе сил. Но для отдыха им хватало нескольких минут. Чуть-чуть отдышавшись, с восстановленными силами, карабкались выше.

Порывы ветра становились всё свирепей. Вскоре к ним прибавились снежные вихри, срываемые с вершины. Однако крутизна сменилась пологим подъёмом.

На выпуклой вершине лежал снег. Они шли по твёрдому насту, сгибаясь под свободно разгулявшимся ветром, временами под его порывами они практически ползли, опираясь руками о жёсткий колючий снег. Казалось, кто-то с помощью этого ветра хочет сдуть их, сбросить вниз, показать свою силу и могущество.

Максим заподозрил неладное – то ли они пошли не той дорогой, то ли встали поперёк какому-то недоброму духу, это противодействие ему не нравилось. Вобщем-то ничего страшного, пока всё преодолимо, но Максим чувствовал, что этим не кончится. Будь он один, он бы не беспокоился, но рядом с ним была Эстела. Ей было гораздо трудней противостоять мощным порывам.

Максим помогал ей, насколько она позволяла, но она настолько привыкла к самостоятельности, что ему не удавалось полностью взять на себя заботу о ней. Её, словно пушинку, мотало по гладкому насту, не давая зацепиться, да и зацепиться было не за что.

Порывы нарастали, один из них, будто выбрав момент, когда она переступала и оторвалась от опоры, сдул её и понёс к краю, словно пёрышко. Максим не успел схватить её. Ветер, словно обрадовавшись, что, наконец, добился своего, ещё усилился и продолжал сносить Эстелу с нарастающей скоростью.

Максима охватил ужас. Уже не зная, что предпринять, он выпрямился, насколько смог, и инстинктивно выставил ладони вперёд, будто пытался остановить массу бушующего воздуха.

«Здесь исполняются желания» - блеснула мысль, и он взмолился всем своим существом – «Прекрати!».

В тот же момент ветер спал. Стало тихо.

Максим подбежал к Эстеле, помог ей встать:

- Как ты? – тревога билась в его глазах и голосе.

Эстела широко открытыми, полными удивления глазами смотрела на него:

- Как это ты?! – тот же вопрос, но с совсем другим смыслом сам сорвался с её губ. – Один лишь Дам Ри может управлять здесь стихией!

Максим, убедившись, что с ней всё в порядке, облегчённо отшутился:

- Слабак он против меня – и уже очень серьёзно добавил. – Я боялся тебя потерять.

И такая волна нежности захлестнула его, что он не смог противостоять порыву, обнял её и прижался щекой к щеке.

- Ну-ну, куда-же я от тебя денусь. Сейчас я от тебя никуда не денусь - она сжала его лицо ладонями, посмотрела снизу вверх бездонными преданными глазами. Что-то новое было в этом взгляде. – Ты теперь мой господин. Ты мне жизнь спас.

Взгляд её поплыл, глаза затуманились и полуприкрылись, она бесконечно нежно коснулась губами его губ.

Максим покачнулся. Душа его взлетела вверх, перед глазами всплыли картины рая - они с Эстелой идут среди изумрудной зелени и ярких цветов. Навстречу им сверху спускается белая фигура, от неё исходит ослепительно яркое сияние, глаза с трудом выдерживают его, она приглашает их за собой. Они следуют за этой фигурой, поднимаются в небо. Навстречу им опускаются два солнца, окружают их, каждый оказывается в сияющем облаке. Два облака сливаются в одно - одно на двоих, оно ещё ярче. Невыразимое счастье и блаженство охватывают Максима. Вот она какая – Нирвана!

- Не падай, ветра нет – доносится издалека родной до глубины души голос. Она опять смеётся. Она сильней его. Может быть всё это – её инсценировка? Максиму - все - равно. Он полностью и без остатка в её власти.

 

Ярко сияет солнце, играя мириадами искр на снегу, укрывшем всю вершину. Они стоят в центре этого ослепительного поля, будто усыпанного бриллиантами, прильнув друг к другу. Неестественная тишина царит вокруг, и даже вершина Горы не распускает снежные флаги, как обычно. Такова власть его желания.

Эстела отстраняется:

- Надо идти, а то ослепнем. Сейчас уже близко, чуть-чуть осталось.

Они идут в сиянии, окружающем их.

 

За вершиной на склоне, обращённом к Горе, вдруг вырос большой тибетский монастырь. Всеми окнами и входом он повёрнут к Священной Горе, она вся, от основания до сияющей снежной вершины вздымается перед ним, закрыв полнеба.

Эстела, перескакивая с камня на камень как горная козочка, спустилась к узенькой тропке, ведущей к входу. Перед большой резной дверью раскинулась широкая площадка. Они подошли к двери, Эстела постучала колотушкой, висящей сбоку на верёвке, по толстой дверной плахе. Отступив на несколько шагов, она увлекла за собой Максима, и они встали рядом, напротив входа, в ожидании. 

Через пару минут дверь приоткрылась, из неё выглянул молодой монах в оранжевом одеянии. Увидев их, он замер на несколько мгновений, поражённый, потом выскочил на площадку и, сложив ладони перед лицом, низко склонил голову в почтительном приветствии.

Эстела переглянулась с Максимом и, обращаясь к монаху, сказала что-то по-тибетски. Тот, пятясь, скрылся за дверью. Максим неожиданно для себя понял, что она попросила доложить о себе главе монастыря, назвавшись именем Девьяни.

Ещё несколько минут ожидания, и дверь распахнулась, приглашая их войти. Монах, впустивший их, так и не поднял головы. Они прошли внутрь. Предложив Максиму подождать во внешней комнате на низком деревянном диванчике, монах повёл Эстелу дальше во внутренние покои.

Максим был шокирован столь торжественным приёмом не меньше, чем тем, что внезапно стал понимать тибетский язык. Он решил, что это – влияние Священной Горы, господствовавшей в непосредственной близости от них.

Коротая время ожидания, он прислонился к стене, прикрыл глаза, расслабился. Мысли его остановились, перед глазами поплыли картины.

Эстела сидела перед старым ламой, на нём был широкий ярко-жёлтый хитон с аккуратно затянутой доверху белой узенькой молнией на всю длину. На глазах – солидные профессорские очки. Лицо тщательно выбрито, волос на голове очень мало. Он, улыбаясь, говорил что-то Эстеле. Она тоже чувствовала себя совершенно естественно, на губах – обычная лёгкая улыбка. Он её о чём-то спрашивал, она отвечала.

Лама протянул руку к стене и нажал кнопочку на плоском аппаратике, что-то в него сказал. В комнату вошёл монах, склонил голову в ожидании. Лама отдал длинное распоряжение, Максим чувствовал, что оно касается его. Эстела и лама встали и вышли из комнаты вслед за монахом.

Дверь в комнату, где сидел Максим, открылась и к нему почти бесшумно, едва шурша широкими оранжевыми накидками, вошли несколько монахов, у всех сложенные руки прижаты к груди, головы низко опущены в глубоком почтении. Они подхватили диванчик, на которой он сидел, по трое с каждой стороны, и понесли его через длинный ряд комнат. Перед ними широко открывались двери, за каждой тоже стояли монахи.

В последней комнате опустили диванчик на пол, осторожно поставили Максима на ноги, бережно сняли верхнюю одежду, вместо неё накинули переливающийся золотыми оттенками хитон, от которого, казалось, в комнате стало светлей, и опять усадили на другое, ярко украшенное и более удобное кресло с длинными шестами для переноски.

Кресло внесли в большой, красиво расцвеченный яркими росписями по стенам и потолку, заполненный людьми, зал. В торце зала, на возвышении в несколько ступенек – площадка, за ней на стене – полотно с изображением многорукого и многоликого божества. Из зала казалось, что этот бог занимает господствующее место на площадке.

Двое пожилых лам поднялись по ступенькам, встали перед полотном, сложив руки и склонив головы, прочитали молитвы, потом освободили завесу над полотном, распутав завязки по краям, она упала, достав до самого пола, и полностью закрыла полотно красным покрывалом. Божественное место освободилось. Максим понял, для кого.

Его опять подняли, внесли кресло на возвышение, поставили в центр, развернув в зал, убрали шесты и ушли, оставив его на священном божественном месте.

Верховный лама, сидевший ближе всех, у ступенек, начал торжественную церемонию посвящения. Он бормотал и бормотал прославления, потом перешёл к молитвам, остальные вторили за ним окончания. Монотонное бесконечное бурбуртание, перепевы, даже благовонный аромат, распространяемый тлеющими палочками, угнетающе действовали на Максима.

«Что всё это значит? Разве об этом я мечтал, к этому стремился? Нет, вечная нирвана – не для меня – крутились мысли в его сознании. – И где Эстела?»

Он искал её глазами по залу, но среди одинаковых одноцветных фигур, склонивших головы, не находил. Он подумал обо всех, оставленных в этом мире - о Битти, Ядунате и Айстэ, их детях и учениках, об их многострадальном народе и стране. О Ричарде, всех жертвах жуткой борьбы за миллиардное наследство. «Кто восстановит справедливость, установит истину? Кто, если не я?»

- Не хочу – сказал он.

Лама остановился, сделал паузу… и продолжил церемонию.

«Здесь исполняются все желания» - опять вспомнил Максим.

Он закрыл глаза, сжал пальцы в кулаки, наклонил голову, силясь выйти из этой реальности, или наваждения, он уже и сам не знал, и повторял про себя со всей страстью:

«- Не хочу, не хочу, не хочу!».

Бормотание и всякие другие звуки стали стихать и постепенно сменились полной тишиной.

Он открыл глаза. Перед ним на стене горела масляная лампадка, то ли забытая, то ли умышленно оставленная с ночи. Он сидел на диванчике в той же комнате, прислонясь к стене.

Послышались мягкие шаги. Дверь плавно открылась и в ней показалась Эстела.

- Пойдём?

Максим послушно последовал за ней. Они вышли на улицу. Тот же молодой монах проводил их и закрыл за ними дверь. Эстела шла впереди по тропинке, серпантином вившейся вниз по круче. Оба молчали.

Спуск был почти комфортным, но очень долгим. Они петляли и петляли вокруг отдельных торчащих скал, больших камней, обходили крутые обрывы. Минут тридцать ушло у них на спуск к более пологой, уже почти прямой, тропке, а ещё минут через десять она расширилась и дальше шла с небольшим наклоном. Здесь можно было идти рядом.

Эстела пристроилась сбоку и к большому и очень приятному удивлению Максима взяла его за руку. Как бы объясняясь, она пояснила:

- Лама сказал, что мы должны всегда держаться вместе.

«Какой мудрый лама. Не зря он у них главный» - подумал Максим.

- Я и без него это знал – он улыбался.

Пальцы их сплелись, и Максим почувствовал, что их близость и в самом деле умножает его силы, ум и волю, и делает его всемогущим.

- А что он ещё сказал? – спросил Максим, имея в виду дело, которое было у неё к ламе.

- Ничего особенного – поняла его вопрос Эстела. – Ну, во-первых, конечно поблагодарил. Я привезла ему письмо от Далай–Ламы…

- От самого Далай–Ламы? – она продолжала поражать его.

- Ну, не письмо, а так, записка. Личного характера. Если бы что-то важное, то без меня бы обошлись.

«Ну, нет – мысленно усомнился Максим. – Нет ничего неважного, нет ничего случайного. Порой самое неважное может изменить ход эволюции».

- Секрет? – уточнил он. – Тайна?

- Да нет, для тайны слишком мелко. Так, что-то вроде рекомендательного письма с распоряжениями на наш счёт.

«Не стоит больше её пытать – решил Максим. – Допрашиваю, будто сам не знаю, о чём речь».

Но ему всё-таки хотелось слышать её голос, смех, общаться с ней, знать её мысли. Где-то глубоко уже начало расти ощущение, что скоро их ждёт разлука.

- А что это за монастырь?

Эстела взглянула на него, наверно, подумав, зачем он спрашивает то, что сам прекрасно знает, но сразу же всё поняла и поддержала игру - ей и самой было бы неприятно идти в молчании:

- Этому монастырю больше тысячи лет. Он построен для поклонения Стражу Горы.

- Это его портреты там развешаны?

- Да. Там на стенах, потолках, везде - он – Дам Ри, одно из воплощений Будды.

- А кто там с ним? – Максим имел в виду виденную им женскую фигуру, прильнувшую к Стражу на некоторых изображениях.

- Его подруга, богиня Девьяни Мьянмо – хранительница Священного Озера.

Вот как! Простые разговоры, и такие важные выводы. Максиму многое стало ясно. Даже богам для полного совершенства надо иметь подругу. А в восточных религиях это сплошь и рядом, даже соответствующий культ есть. А он ещё сомневался, не помешает ли Эстела его совершенству!

Вот и ещё одна мысль из мирового хранилища истин: он-она, мужское-женское, ДамРи-ДевьяниМьянмо, мудрость-сострадание, только соединение этих начал даёт завершённое целое, совершенство.

А как она его обозвала, когда он на вершине усмирил ветер? Дам Ри. А сама представилась ламе как Девьяни.

Максим-Эстела! У него захватило дух. Он понял, что она сразу всё это знала. Она – мудрость, а он – её хранитель. Да какая разница, кто есть кто? Вместе они – совершенство! И им нельзя расставаться.

У него вдруг защемило сердце, ему внезапно стало совершенно ясно, что очень скоро они расстанутся. И связано это с тем, что он отказался от посвящения, к которому она его подготовила и привела.

Как бы подтверждая его мысли, тишину нарушил далёкий, слабый, но приближающийся и усиливающийся звук. Это был сигнал из другого мира. Он его узнал не сразу, казалось, в последний раз слышал его очень давно, ещё в другой жизни, но вот уже все сомнения рассеялись – за ним летел вертолёт. Он сам его вызвал. Может быть и невольно, не предполагая, что так всё случится, но целая цепь его прежних действий неизбежно вела к этому следствию. В том числе и последний его решительный шаг – отказ от посвящения.

Этот звук был редким в этих местах, вертолёты пока ещё не часто залетали сюда, только в особых случаях. Значит, там произошло что-то серьёзное. Максим знал - что.

Эстела смотрела на него, в глазах её темнела тревога. Она догадывалась, что несёт с собой это непривычное здесь, режущее слух, стрекотание.

Чтобы сразу внести ясность - какой бы трагичной она ни была, гнетущая неизвестность ещё хуже - он сказал:

- Это за мной.

Они шли молча. Она не знала, что сказать. В её сердце тоже шла борьба.

Всё происходящее – закономерно. И не надо его менять. Вмешиваясь в ход вещей, мы всё усугубляем.

Оба они были на той стадии совершенства, на которой это принимается как непреложная истина. Надо изжить свою карму, пройти её, не обходя препятствия, развязать все узелки и высветить все тёмные места.

Они только крепче сжимали друг другу руки. Это был их разговор.

«Я скоро вернусь к тебе» - говорил он.

«Я буду ждать тебя» - отвечала она.

«Я люблю тебя» - признавался он.

«Я люблю тебя» - отвечала она.

«Я не могу без тебя жить» - её ответ выбил его из колеи, сделал слабым.

«Будь сильным. Мы скоро увидимся» - она оставалась сильней его. И, пожалуй, мудрей.

Они поднялись на последний пригорок перед долиной. Под их ногами, у основания хребта, лежал посёлок. Вся долина, до самых озёр, раскинулась перед ними, как на ладони. В отдалении от посёлка на ровной площадке стоял вертолёт. От него к посёлку двигалось несколько фигур.

Максим помахал рукой. Они должны его видеть наверху на фоне неба или Горы. Для надёжности он снял свою лохматую шапку и стал махать ею широкими жестами. Кажется, его заметили. Показалось, что они машут ему в ответ.

Максим повернулся к Эстеле, тяжело, еле выдавливая слова, произнёс:

- Мне надо идти.

Она смотрела на него снизу вверх своим магическим взглядом, излучая свою силу в него, призывая его к мужеству и долгу.

- Я уважаю твоё решение. Я буду ждать тебя… мой Господин – тихо сказала она.

Они, окружённые сияющим ореолом, слились в венчальном и прощальном поцелуе перед всем посёлком, перед всеми людьми, перед Священной Горой, перед небом и всем миром.

 

Продолжение

Продолжение

BO3BPAT